означать, что…
– Нет-нет, – прошептала она. – Этого не может быть!
Грешник вздохнул.
– Пойдем, – проговорил он и, поднявшись на ноги, потянул ее за собой. – До рассвета осталось совсем немного времени, а я бы хотел кое-кого навестить. Идем!
Волчонок зарычал.
– Ты мне не указ! – Фиоре выдернула руку и уставилась на грешника исподлобья, с трудом удерживаясь, чтобы не оскалить зубы. – Я вернусь в дом Кьярана, чтобы проверить, как там Геррет. Я должна убедиться, что…
– …что его там нет?
– Врешь, он дома!
– Фиоре, не обманывай себя. Ты знаешь, что его забрал к себе Спящий.
– Он не мог!..
– Геррет ничем не отличается от остальных детей, – жестко отчеканил Теймар. – У всех в этом городе одинаковая судьба, и ему было предначертано то же самое, что и остальным.
«Не у всех судьба одинакова, так ведь? – раздался в ушах Фиоре шепот Черной хозяйки. – Ты знаешь это очень хорошо. Ах, вы выбрались из моей ловушки! Ничего, придумаю что-нибудь новенькое…»
Владычица нави шептала еще что-то, но Фиоре уже не слышала.
– Проснись.
Голос не принадлежал никому из тех, кого Фиоре ожидала бы увидеть рано утром у своей постели. Испугавшись, она решила притвориться, будто продолжает спать, но обман не удался.
– Ах ты, маленькая лгунья! Ну-ка, открой глаза.
– Она просто боится, – сказал Теймар и чихнул. – Я бы тоже струсил, обнаружив, что кто-то перенес меня с одного места на другое, пока я спал.
«С одного места на другое?!»
Фиоре открыла глаза и затравленно огляделась. Она находилась в маленькой комнате, чье убранство говорило скорее о неряшливости и безразличном отношении к облику собственного жилища, чем о скромных потребностях хозяина: немногочисленная мебель казалась пережившей наводнение, стены давно уже следовало покрасить, а ветхая штора на окне годилась разве что на роль тряпки для мытья пола. Впрочем, хозяйка дома, сидевшая в ногах у Фиоре, и сама выглядела не лучшим образом: это была худощавая женщина лет шестидесяти, чьи седые волосы, морщинистое лицо и помятое платье казались одинаково серыми, будто покрытыми толстым слоем пыли.
– Маленькая лгунья! – снова проговорила она с притворной укоризной. – Любишь притворяться!
На этот раз голос показался смутно знакомым, и Фиоре спросила, не веря себе:
– Госпожа Имарис?..
Женщина кивнула.
Накануне у метрессы было совсем другое лицо – значит, Теймар не ошибся и не солгал, упомянув о способности печатников ненадолго изменять внешность. «Но как же я здесь оказалась? – подумала девушка, в растерянности сморщив лоб. – Дом Имарис стоит на площади, но она ни за что не пустила бы к себе двух незнакомцев, пусть бы их хоть на части рвали… или я ошибаюсь? И где Теймар?» При мысли о том, что его голос мог ей просто присниться, Фиоре пробрал озноб.
– Рад, что ты наконец-то пришла в себя, – сказал грешник, до сих пор неподвижно сидевший в темном углу, и снова чихнул. – Ох, прости… это от холода… мне давно уже не доводилось спать на голых камнях. Ты как?
– Я?! – Забыв про Имарис, Фиоре спрыгнула с кровати, пробежала босиком по давно не мытому полу и упала на колени рядом с грешником. – У тебя хватает сил на глупые вопросы?
– А чего ты ждала от глупца? – ответил Теймар, и его бледное лицо осветила улыбка – слабая, болезненная, но все-таки настоящая. От этой улыбки сердце Фиоре сжалось, а по щекам потекли слезы. Мельком увиденный накануне кошмар сделался явью: золотой дьюс покинул грешника, теперь его правый глаз был пустым, а левый покрывала молочно-белая пелена. Правая кисть и половина предплечья исчезли, будто их и не было.
– Твои глаза… – сбивчиво прошептала Фиоре. – Твоя рука…
Тьма, притаившаяся где-то на задворках сознания, издала торжествующее рычание.
Левая рука Теймара нащупала запястье Фиоре, крепко сжала.
– Это поправимо, – сказал он так убедительно, что не поверить было невозможно. – Он здесь, он никуда не ушел… просто скован мощной печатью и спит. Ты меня слышишь?
Она пробормотала сквозь слезы:
– Слышу…
– Вот и славно! – Грешник улыбнулся, теперь уже по-настоящему – широко и душевно. – Поблагодари-ка госпожу Имарис, которая нынче утром весьма удачно оказалась на площади первой и решила нам помочь. Сомневаюсь, что кто-то другой был бы к нам так добр. У вас золотое сердце, метресса!
– А у тебя алмазный язычок, мальчик, – язвительно отозвалась Имарис. – Этот город тебя погубит, он и не таких погубил.
Теймар рассмеялся.
– Разве можно испортить то, что уже испорчено?
– Тебе виднее, дурачок. – Метресса недолго помолчала; ее глаза в сумраке комнаты неприятно поблескивали. – А тебя зовут Фиоре, да? Я помню. Ты была совсем маленькой, когда мы встретились впервые.
– Разве вы знакомы с Кьяраном? – удивленно спросила девушка. – Он не говорил…
– Маленькой! – перебила Имарис, гневно нахмурившись. – Тебе было неполных пять и от твоих бесконечных вопросов уши не завяли бы только у глухого! Ума не приложу, как твои родители это выносили…
Фиоре бросило сначала в жар, потом в холод.
– Мои… родители?
– Они оба были печатниками из Матаракки, – сказала Имарис. – Оба могли бы лет через десять попасть в Цитадель, а то и возглавить Гильдию. Не судьба, увы. Приехали сюда, чтобы отыскать кое-какие записи Марвина, да тут и остались навеки. Даже осмотреться как следует не успели, бедолаги! Из «Орлиного крыла» вообще никто не успел спастись, кроме тебя…
Она еще что-то говорила, но Фиоре понимала едва ли одно-два слова из десяти. «Орлиное крыло» – так называлась гостиница, в которой остановились ее родители за неделю до пришествия моря. Они не знали, что один из самых благополучных кварталов Эйлама вскоре перестанет существовать.
– Имарис, хватит! – перебил Теймар. – Фиоре?
– Я теперь все понимаю, – отрешенно сказала она, устремив перед собой невидящий взгляд. – Никто понятия не имел, откуда я взялась, потому что мои родители были чужими здесь, а все, кто видел меня вместе с ними, погибли. Они совсем мало прожили в Эйламе… не успели ни с кем познакомиться… ничего не успели! Кьяран однажды сказал, что я как будто явилась сюда из другого мира. Он был почти прав – не из другого мира, а из другого города. Как он называется?
