Похоже, я проиграл.
«А ведь он правду говорит…» – послышался знакомый шепот.
Силы покинули Фиоре, и она опустилась на камень. Черная хозяйка нашла способ действовать днем – и разве имеет значение, как именно это ей удалось? Теперь и при свете солнца горожанам не будет покоя. Когда они всё поймут, Эйлам превратится в настоящий ад, и до этого остались считаные недели, если не дни.
Впрочем, она не доживет.
А Теймар – и подавно…
– Что же теперь с нами будет?
– Я не знаю, – просто ответил грешник, пожимая плечами. – Наверное, Черная хозяйка станет каждую ночь запирать меня в каком-нибудь отдаленном углу Приграничья, чтобы я не мешал ей развлекаться.
– А я? – тихонько спросила Фиоре и ужаснулась тому, как жалобно прозвучал собственный голос. Отрешенный взгляд Теймара, его бесстрастное лицо – все это были знаки их унизительного поражения и полной победы Черной хозяйки, которая теперь оставалась в Эйламе единоличной владычицей. – Что будет со мной?
– Сегодня ты попала сюда случайно, – сказал Теймар. – А следующей ночью, наверное, Хозяйка постарается нас разделить. Так мне кажется…
Она вскочила, ощущая внезапную ярость.
– И ты не помешаешь ей?
Он покачал головой.
– Но почему?!
Волчонок рванулся, зарычал. Чаша злости переполнилась: Фиоре вдруг поняла, что ненавидит стоящего перед ней человека больше всех на свете… да и человек ли он? Тот, кто нарушил первую заповедь, уже не может рассчитывать на снисхождение. «Я зря надеялась, что ты все исправишь! Ты такой же неудачник, как и другие – те, кого Черная хозяйка превратила в своих рабов! Она тебя уничтожит – и поделом!!»
Клетка затрещала, поддаваясь напору чудовища, и…
…и в то мгновение, когда ее волк уже готов был вот-вот вырваться на волю, грешник бесстрашно протянул руку и погладил оскалившегося монстра по загривку, а потом почесал за ухом.
Серый зверь растерянно уставился на него и перестал рычать.
– Фиоре, – сказал Теймар совсем другим голосом и взял ее за руки. – Все будет хорошо.
Она рухнула обратно на камень и разрыдалась. Слезы лились рекой, бурной и неудержимой; а ведь Кьяран когда-то удивлялся, что его воспитанница никогда не плачет – ни от боли, ни от обиды. Сейчас она, похоже, с лихвой наверстывала упущенное за все прошедшие годы. Видел бы ее книжник…
– Почему ты плачешь?
С трудом успокоившись, Фиоре взглянула на Теймара, который стоял перед камнем на коленях и по- прежнему держал ее за руки. Она посмотрела на свои ладони, даже в нави испачканные в краске, на исполосованное шрамами левое предплечье и преисполнилась ненависти к самой себе. А грешника ей было жаль. И еще она, кажется, боялась его потерять, потому что…
«Я не смею об этом даже думать!!!»
– Если ты проиграл… если люди все поймут… они не позволят тебе остаться!
– Грешникам в Эйламе не место, – согласился Теймар, лукаво прищурившись. – Но ты же видела, каким я стал наяву. Они уверятся в том, что я был наказан Создателем, и станут относиться к заповедям с еще большим трепетом.
– Считаешь, все обойдется? – Она шмыгнула носом. – Но что же будет с тобой?
– Возможно, мне еще понравится в нави, – сказал грешник, мельком взглянув на свою правую руку. – Если здешняя владычица соизволит предоставить нечто поинтереснее, чем безжизненная… – Он вдруг умолк, так и не произнеся слово «пустыня», и уставился на что-то за спиной Фиоре.
– Этого не будет, – произнес незнакомый голос. – Вы оба умрете. Тут.
Девушка вскочила. Позади нее стоял Ньяга, при свете ложного дня выглядевший еще большим оборванцем, чем в темноте: жалкие лохмотья едва прикрывали его костлявое тело, всклокоченные волосы сделались серыми от грязи и пыли, а маску покрывало столько трещин, что оставалось лишь удивляться, как она еще не развалилась на части. Зато теперь у Фиоре не осталось сомнений в том, человек Ньяга или дьюс: в прорезях на месте глаз клубилась непроницаемая тьма.
Тьма смотрела на нее.
– Уж не от твоей ли руки? – поинтересовался Теймар. Кошачья морда повернулась в его сторону, и Ньяга угрожающе зашипел. – О да. Ты ведь должен выполнить приказ своей госпожи…
– Не приказ! – перебил дьюс. – Не служу ей! Не служу никому!
Он подобрался, готовясь к прыжку, и Фиоре невольно отпрянула. Хоть в лапах у Ньяги и не было оружия, его решительность могла означать лишь одно: дьюс готов рвать своего врага на части когтями и зубами.
– Не служу никому! – повторил он, словно желая удостовериться, что Теймар все понял. – Я один! Убью ее! Сейчас!
– И за что же ты так ненавидишь Фиоре? – спросил грешник, не делая ни малейшей попытки защитить девушку, которая как раз в этот миг юркнула к нему за спину. – Мы отсюда никуда сбежать не сумеем, да и оружия у нас нет, поэтому тебе не надо торопиться. Объяснил бы, что к чему? А то я бы хотел умереть спокойно.
Ньяга издал странный звук, полустон-полурычание, и Фиоре вдруг вспомнила, что во время сильного ветра злополучный мост над Западным провалом тоже стонал как живой. Одно воспоминание повлекло за собой другое: Кьяран рассказывал ей, как после окончания строительства эйламцы собрались по обе стороны провала, решая, кто первым пройдет по мосту от одного конца до другого – это считалось опасным, но очень почетным делом. Пока они спорили и ругались, вопрос решился сам собой: первым над пропастью прошел бродячий кот. Их после пришествия моря в городе стало видимо-невидимо.
Кот…
– Он просил! Он сказал… ее нет – всем хорошо… Так надо!
– Кто сказал? – грешник подался вперед, жадно ловя каждый звук, доносящийся из-под маски. – Кто это был?
– Он! – рявкнул Ньяга. – Тот, кто спит!
– Но ведь в Эйламе все спят! – воскликнула Фиоре, и Ньяга тотчас же бросился на нее. Теймар кинулся ему наперерез; через секунду оба покатились по земле, по камням, и каждый пытался дотянуться до шеи противника. Фиоре могла лишь наблюдать за дракой, бессильно сжимая кулаки. Дьюс, как и следовало ожидать, оказался сильнее грешника, которому на этот раз никто не помогал.
– Ты победил… – прохрипел Теймар, когда его горло стиснули когтистые лапы. – Прикончи меня и ее… а потом еще тридцать лет проведешь в заточении…
Фиоре не сразу поняла, что означали его слова.
– Что? – Ньяга ослабил хватку. – Что ты сказал?!
– Мою печать не сумеет снять ни один мастер, – сказал грешник. – Тебе никто не поможет освободиться! Разве что Спящий Медведь сойдет с места или горожане решат построить новый мост… но первое маловероятно, а второе и вовсе немыслимо: они уже поняли, что ты прослужишь долго, так зачем
