грешник был воплощением невозмутимости, для других – безразличия, но некоторые видели на его лице только холодную ярость. Незнакомый горожанин оказался из последних: вся его спесь волшебным образом исчезла еще до того, как грешник заговорил.
– Вы, эйламцы, смелый народ, – сказал Теймар с легкой усмешкой. – Но вот смелость и глупость часто идут рука об руку. Впрочем, в этом случае смелость правильнее было бы называть по-другому.
Стоявший перед ним эйламец вздрогнул и пробормотал, смиренно глядя вниз:
– П-простите меня, господин… хозяин велел послание передать, но не предупредил, что вы… – Он замялся. – Вы ведь из благородных, да? Из тех, кто живет на летающих островах?
– С чего ты взял? – удивился грешник.
– Как же! – Слуга неведомого «хозяина», убедившись в том, что его никто не собирается наказывать, приободрился. – Только от их взглядов чувство такое, будто тебя по макушке кузнечным молотом бьют. Чем дольше благородный будет глядеть, тем глубже в землю и забьет…
Теймар хмыкнул, покачал головой. Если бы слуга стоял хоть на шаг ближе, он бы расслышал сказанные шепотом слова: «Знали бы вы, ваша светлость!» – но его страх был по-прежнему слишком силен, чтобы приближаться.
– Ладно, давай свое послание, – сказал грешник. – От кого оно, кстати?
– От господина Орсо.
– Орсо, кто это? А-а, глава городского совета. Интересно, зачем я ему понадобился?
Теймар протянул руку за письмом.
…Мир, хрупкий как фарфор.
Она сжала его в руках, рискуя сломать.
«Не исчезай, только не исчезай!..»
Дейн Орсо управлял Эйламом последние двадцать лет. Строго говоря, каждые три года эйламцы должны были избирать новых советников, а те, в свою очередь, нового главу, но после пришествия моря как-то само собой вышло, что выборы раз за разом давали один и тот же результат. Причин тому было сразу несколько: доверие, уважение, страх. И даже когда Орсо неудачно упал, повредил спину и остался прикованным к постели калекой, ничего не изменилось. «Хорошему хозяину ноги не нужны, – говорили эйламцы. – Он кого угодно заставит за себя побегать!»
Хозяин поджидал гостя, сидя в кресле у камина.
– Мое почтение, – сказал Теймар, приложив правую руку к сердцу. Грешник как будто не заметил, что ноги Орсо прикрыты теплым одеялом, а его расплывшаяся фигура выдает человека, вынужденного долгое время проводить в неподвижности. – Не думал, что сам хозяин города захочет встретиться со мной – ведь я всего лишь скромный путешественник, которого судьба забросила в Эйлам!
В голосе Теймара звучала неподдельная искренность, но Орсо лишь многозначительно усмехнулся и дернул подбородком, указывая грешнику на второе кресло.
– Иногда излишняя скромность не украшает человека, – проговорил он, когда золотоглазый гость занял свое место. – Тебе бы следовало понимать, что я знаю намного больше, чем остальные горожане… поэтому не стоит, право слово, изображать из себя обычного бродягу.
Грешник изумленно поднял брови.
– Вам что-то обо мне известно?
– Многое, – сказал Орсо. – О твоем пребывании в Ки-Алире и дружбе с его светлостью… о роли в похищении альдарийских принца и принцессы… об истории с загадочными исчезновениями людей в Лайоне… продолжать дальше?
– Не стоит, – Теймар улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. – Перейдем лучше к делу. Вам ведь что-то от меня нужно?
Глава городского совета кивнул, удовлетворенный поведением гостя.
– Я хочу, чтобы ты навсегда покинул Эйлам.
Золотые когти на правой руке грешника скрипнули по подлокотнику кресла, оставив на лакированном дереве глубокие царапины. Он подался вперед, словно желая лучше слышать Орсо, и язвительно уточнил:
– Прямо сейчас?
– Это было бы лучше всего, – ответил хозяин города со всей возможной серьезностью. – Но я знаю также и то, что ты оставил свой махолет за барьером нави. Очень предусмотрительно, кстати говоря. Кто-то подсказал?
– У меня было озарение, – сказал Теймар, прищурившись. – Почтеннейший, а можно ли мне задать вопрос? Или даже два вопроса?
Орсо хмыкнул.
– Как ты умудряешься вести себя одновременно уважительно и нахально? Вы, грешники, особенный народ… Говори, я слушаю. Но ты получишь только один ответ!
– Что ж, тогда и вопрос будет всего один, – проговорил Теймар с легкой улыбкой. – Не тяжела ли голова медведя, которую вам, досточтимый, приходится носить на плечах в нави?..
Фиоре пришла в себя.
Солнце заглядывало в окно мастерской, подсказывая, что прошло уже много часов с того момента, как она взяла в руки кисть. Подготовленные для работы краски засохли, но случилось это уже после того, как нарисованный на огромном блюде Эйлам украсился главной площадью, на которой возвышалось одно из самых мрачных зданий во всем городе – здание городского совета.
Художница не помнила, как создавала его.
Такое случалось далеко не впервые – во время работы Фиоре частенько выпадала из реальности, позволяя рукам действовать самостоятельно, тогда как ее разум вместе с душой отправлялись в свободный полет, – но раньше видения не были столь яркими и четкими. Она как будто переместилась на улицу Алой Ленты, где Теймар встретился с посланцем Орсо, она незримо присутствовала при разговоре грешника и хозяина города… но как же такое стало возможным?
– Теймар говорит, надо сначала думать, а потом делать, – произнесла Фиоре вслух и, поднеся к лицу раскрытую ладонь, пристально взглянула на ключ-кольцо. Птица все так же летела неведомо куда, но отчего-то казалось, будто ее крылья еле заметно вздрагивают. – Ты хочешь мне что-то сказать?
Птица молчала; домашний дьюс хранил безмолвие.
– Ладно…
Она с юных лет знала, что дьюсы не только выполняют приказы людей, но и состоят в подчинении друг у друга. Запомнить их иерархию было нетрудно: вещь в доме – дом – улица – город… Город. Эйлам, застрявший на границе суши и моря, между Спящим и его вечным противником, между ночью и днем. Быть может, именно он пытается сообщить ей нечто важное?
– Я пойду туда! – Слова прозвучали громко, слегка вызывающе, но дьюс опять промолчал. – Что-то происходит… и мне обязательно нужно во всем разобраться. Да! Я чувствую, что очень скоро окажусь ему нужна.
Она отложила кисть, прикрыла блюдо лоскутом тонкой ткани, призванным защитить рисунок от пыли, вытерла руки. Все это были действия, повторявшиеся изо дня в день вот уже несколько лет, но еще ни разу ей не казалось, что дом не просто молчит, а
«Ты ведь не мог попасть в какую-то передрягу, Теймар?..»
Вечер приближался намного быстрее, чем хотелось бы. Фиоре шла к главной площади, выбирая самую короткую дорогу и все больше ускоряя шаг. Если и впрямь что-то произошло, то нужно было поторопиться, иначе они оба рисковали не добраться домой до наступления ночи.
«А что случится с человеком, который уснет не в собственной постели?» – спросил Теймар накануне. Ей захотелось пошутить – выходит, в чужой постели? – но грешник был серьезен.
«Наяву – ничего особенного. Никто не тронет бедолагу, уснувшего где-нибудь на улице, потому что ночью все лихие люди тоже попадают в навь. Со стороны, наверное, это выглядит жутко – весь город будто вымирает…»
«Что будет с ним в нави?»
