собственной постели и узнал, что несколько дней провел без сознания после того, как… ну, скажем, упал с обрыва. И о девочке этой никто ничего не слышал. Правильно?
Гром тяжело вздохнул.
– Я ведь знал ее дом, помните? Но Эйлам большой, и в желтый цвет у нас многие дома красят. Пока отыскал, недели две прошло… Жил там купец – богатый и такой нелюдимый, что к нему за ворота попасть было труднее, чем к королеве в спальню. Целый месяц прошел, пока я сумел с одним мальчишкой с кухни познакомиться и как следует его расспросить. Сколько детей у хозяина? Тот говорит, двое. Мальчик и девочка, обоим по три года. А другие были? Нет, говорит, нету других… Ничего он, в общем, про мою спутницу не знал. Я уж было решил, что ошибся, не тот дом выбрал, – и тут он вдруг возьми да скажи: «Бедные дети, при живой матери сироты!» Оказалось, когда жена купца в тягости была, началась у нее странная болезнь: спать стала все больше и больше, а как родила, так и вовсе уснула навсегда. Так с тех пор и лежит, будто мертвая, оттого купец и видеть никого не хочет, кроме лекарей, – да и они помочь не в силах…
Он опять надолго замолчал, потом прибавил чуть слышно:
– Я еще три года прождал – вдруг проснется? А она умерла. Тут как раз Достопочтенный Аладорэ, повелитель Ки-Алиры, набирал добровольцев для войны на юге, так я записался… с тех пор в Эйламе не бывал. Вот и вся история.
– Печально… – сказала Дженна, украдкой вытирая слезу.
– Дело давнее, – пробормотал Гром, и отчего-то в его лице появилось смущение. – Я о ней не вспоминал много лет, а сегодня что-то расчувствовался.
– Вы и в эту историю не верите, многоуважаемый Симон? – поинтересовался Арно, и все взгляды обратились к лекарю. Тот сразу же принял важный вид, будто находился не среди случайных попутчиков, а на собрании ученых мужей, где можно скрыть скудость ума или недостаток усердия под пестрым покрывалом умных слов.
– Я бы сказал, что здесь есть некоторая доля правды, – сказал он. – Подобные расстройства встречаются редко, но все-таки я точно знаю о двух случаях так называемого долгого сна, когда пациенты с каждым днем проводили в царстве грез все больше времени и в конце концов отказывались возвращаться к реальности… В этих грезах они попадали в миры, лишь отдаленно похожие на наш с вами, встречались с умершими родственниками и существами, для которых в нашем языке нет названия. Они также говорили, что…
– Про долгий сон знают все, – непочтительно перебил Марк. – Тут другое странно: как два человека могли
Симон, к чьим познаниям юноша отнесся столь пренебрежительно, возмущенно фыркнул, а печатник сокрушенно вздохнул и развел руками:
– Чрезвычайно любопытная история, очень убедительно рассказанная, хотя и совершенно неправдоподобная. Я даже и не знаю, верить в нее или не верить. Никогда о таком не слышал, честно говоря! Боюсь, Гром, наше правило о правдивости…
– Постойте! – воскликнул Парцелл. – Что же вы, мэтр, не хотите услышать мое мнение? Я верю Грому, и мало того – рискну подвести под его рассказ некое обоснование, пусть оно и покажется вам невероятным. Мы знаем о Спящем Медведе, так? Он был весьма заметной вехой в карьере Марвина, и документы того времени свидетельствуют, что «беседа» с Медведем едва не стала последним подвигом великого мага… Но знаете ли вы, мэтр, как Марвин на самом деле остановил продвижение горы на юг?
Старый печатник нахмурился; его добродушное лицо вдруг изменилось, стало жестким и даже неприятным. Воцарившееся в комнате молчание сделалось почти невыносимым, когда он наконец произнес очень неохотно:
– Призвал на помощь водных фаэ. Они изменили русло подземной реки в том месте, где должен был пройти Медведь, и тем самым получилось нечто вроде печати… она-то и остановила гору. – Оглядев изумленные лица своих попутчиков, он сердито прибавил: – Да, это тайна… была. Давным-давно на совете Гильдии решили, что лучше людям не знать подробностей о произошедшем, иначе Эйлам вполне мог опустеть. Но как
– У меня свои источники, – ответил Теймар с легкой улыбкой, будто не заметив непочтительного обращения. – Продолжаю. Медведь, как мы все знаем, спит. Представьте себе, что его сны – это ручьи, которые стекают с вершины горы к ее подножию, причем лишь немногие проделывают этот путь по поверхности. Они опускаются все ниже и ниже, пока не смешиваются с водами подземной реки, что протекает не только под горой, но и под городом… я прав, Гром?
– Верно, все так, – растерянно проговорил Верзила. – И что же? А наши сны, они тоже… утекают куда- то?
– Я именно это и хотел сказать, – согласился грешник. – С нашими снами происходит то же самое, и чем крепче засыпает человек, тем глубже опускается его сон в толщу земли. А ведь самый крепкий сон – вечный…
– То есть они оба были
– В мире снов иные законы, – ответил Парцелл. – Я могу лишь догадываться, что творится там со временем. Да и как знать, что представляет собой истинный облик человека или фаэ? Так или иначе, я верю, что эта история правдива.
– Я тоже, – сказал Марк.
Карел кивнул, не промолвив ни слова.
Арно и Симон переглянулись: по всему выходило, что они впервые придерживались одного и того же мнения, но при этом оставались в меньшинстве. Печатник, усмехнувшись, махнул рукой – и Дженна в третий раз бросила игральную кость. Та со стуком упала на стол, и в тот же миг входная дверь отворилась, издав жалобный скрип.
С ног до головы покрытый снегом человек, в котором почти невозможно было узнать торговца по прозвищу Рыжий, прошептал чуть слышно: «Помогите…» – и рухнул на пол. Дженна ринулась к нему, Парцелл, Гром и Карел тоже не усидели на месте, да и остальным было уже не до игры. Через некоторое время, когда возле камина не осталось ни одной живой души, Ивер выбралась из своего убежища, откуда она беспрепятственно слушала истории, оставаясь при этом незамеченной, и подошла к столу – ей было интересно, какая цифра выпала на этот раз.
– Единица, – пробормотала она. – Интересно, о чем собирался рассказать этот долговязый зануда? Ладно, скоро узнаем…
3. Ледяная тюрьма
– Если бы я не видел, что они с напарником покинули нас всего-то три часа назад, – сказал Симон, – то мог бы с уверенностью утверждать, что этот человек провел на сильном морозе не меньше суток.
Рыжего уложили на кровать в той же комнате, которую они с Томасом снимали. Лекарь, ощутив себя самой важной персоной во всей гостинице, сразу же развел кипучую деятельность, заставив помогать себе даже мэтра Арно, но пока что его лечение не могло облегчить страдания торговца, который метался в бреду и стонал.
Гром, Карел и Парцелл засобирались было на поиски второго торговца, но едва они открыли дверь, как сразу сделалось ясно: стоит хоть кому-то отойти на пять шагов от «Горицвета», как его постигнет незавидная участь. Буря не просто лютовала с прежней силой, она разъярилась по-настоящему: вся улица поросла ледяными деревьями с прозрачными стволами и голубой кровью, а в мельтешении снежных хлопьев теперь без труда можно было заметить не только плясунов, но и других фаэ, куда более опасных. Одно из этих созданий, похожее на большого белого волка, с рычанием направилось к Грому, застывшему у открытой двери, и Парцелл еле успел ее захлопнуть перед носом у чудища. «Снежный волк, – проговорил он совершенно спокойно, будто не замечая виноватого лица Верзилы. – Видел я, что они оставляют от тех, кого
