Всю дорогу домой Эмма боролась со слезами. Кэб оказался двухколесной коляской, и Эмма уставилась на конягу, трусившую развалистой походкой.
А может, Карл Густав сошел с ума? Свихнулся, сам того не подозревая?
Его обвинения не лезли ни в какие ворота. Никто на пароме не обратил ни малейшего внимания на ее «вид». Да, обычно женщины — особенно женщины ее круга — не появлялись на публике, когда беременность становилась заметной. Но это не правило! Исключений становилось все больше и больше. Бывали ситуации, когда выход в свет считался вполне приличным. Званый ужин, прием…
Эмма старалась не думать о женщине, стоявшей на коленях между ног ее мужа.
Но она ее видела.
Видела.
И знала это.
Когда она села в кресло, потрясенная яростными нападками Карла Густава, то заметила женский силуэт, скорчившийся под столом и тщетно старавшийся спрятаться.
Она видела ее волосы в отблесках света, падавшего через распахнутую в коридор дверь.
Она видела, чем они занимались.
Она видела, как муж отчаянно старался привести в порядок одежду — и как он промахнулся с пуговицами.
Она видела руку женщины, на которую та опиралась, сидя под столом.
Она видела ее ногти.
Она почуяла запах ее духов и заметила женскую шляпку возле стопки книг на столе мужа.
«Боже правый, моя жизнь кончена», — подумала Эмма.
Не важно, кто она такая, эта женщина. Какая разница, как ее зовут? Она
Обеды в одиночестве напротив пустующего мужниного стула. Ночи, когда она ложилась спать до его приезда… А по утрам он уходил до ее пробуждения. Сколько это длилось? Недели? Месяцы? Разве вспомнить? Откуда ей знать?
В любом случае, все уже кончено. Все вообще кончено.
В тот вечер — то есть в пятницу, тридцать первого мая Юнгу позвонил из Кюснахта лечащий врач Эммы доктор Ричард Вальтер.
— С Эммой произошел несчастный случай, Карл Густав.
Советую вам вернуться домой как можно скорее.
Одевшись к ужину, Эмма упала с лестницы, и в результате у нее случился выкидыш. Ребенок умер, Эмма была в коме.
10нг приехал только через два часа. Ему пришлось рассказать все любовнице и на время отослать ее. Об инциденте в его кабинете никто не должен был упоминать.
В 1910 году, когда у него был роман с Сибил Шпильрейн, Юнг написал Фрейду об Эмме: «Она устраивает беспочвенные сцены ревности. Она не понимает, что условием удачного брака — во всяком случае, так мне кажется — является разрешение на неверность». И позже добавил: «Я, в свою очередь, тоже многому научился».
Он действительно научился контролировать свою жену — но не мать своих детей.
Эмма лежала так недвижно, что Юнгу на миг почудилось, будто она мертва.
Он взял ее за руку.
Доктор Вальтер стоял рядом.
-..:.. Она сможет еще иметь детей? — спросил Юнг.
— Не исключено, когда-нибудь. Однако боюсь, что ей больше не захочется.
— Пожалуй. Пожалуй. — Юнг сжал руку Эммы и положил ее обратно на покрывало. — Скажите, какого пола был ребенок?
— У вас должен был родиться второй сын.
— О Боже!
Юнг отвернулся от кровати.
Доктор Вальтер нанял сиделку — на неопределенный срок, пока будет необходимость. По крайней мере на неделю. Звали ее Берта. Schwester Берта. Высокая, спокойная и молчаливая, она все время читала книги и долгими часами, пока Эмма лежала без чувств, услаждала себя «Смертью в Венеции» (Роман немецкого писателя Томаса Манна (1875–1955). Когда доктор Юнг и доктор Вальтер вышли из спальни, Берта села в кресло в ногах кровати, так, чтобы видеть свою пациентку, и с размаху открыла тоненький томик, разорвав переплет в трех местах. Поднесла книгу к носу, принюхалась… Типографская краска. Запах бумаги, клея — Венеция. А больше ничего и не надо.
Спустившись вниз и велев налить им бренди, Юнг спросил у доктора Вальтера:
— Что в таких случаях делают с останками?
Вальтер, пользовавший Эмму с того самого времени, когда она вышла замуж и поселилась в Кюснахте, ответил:
— С вашего позволения, простейшим выходом было бы сжечь их.
— Понятно. Могу я посмотреть на плод?
— Не советую, Карл Густав. Это слишком грустно.
— Он был здоровенький? И правильно сформировался?
— Да.
— Сын, вы сказали?
— Да.
— Скажите откровенно, Ричард… Как по-вашему, это действительно был несчастный случай?
— Откуда мне знать?
— Кто ее нашел?
— Фрау Эмменталь.
— И что она говорит?
— Она услышала звук падения и сразу же прибежала. Ваша жена была без сознания. Фрау Эмменталь вызвала меня. Выкидыш случился при мне, быть может, часом позже. Я боялся этого и был готов. Эмма ничего не почувствовала.
— Где сейчас ребенок?
— Я велел завернуть его в полотенце и отнести на кухню, чтобы сжечь в плите. С ним фрау Эмменталь и горничная.
— Сжечь. — Юнга передернуло. — Сжечь.
— Ребенок был слишком мал и выжить не мог, Карл Густав.
— Может, кремируем его вместе? Я хочу быть уверен, что с этим покончено.
— Воля ваша.
Фрау Эмменталь сидела на кухне с завернутым в полотенце ребенком на коленях и бокалом рислинга под рукой. Тишина стояла мертвая. Лотта, нарыдавшись, притулилась в углу. Когда на кухню зашли мужчины, обе женщины встали и присели в реверансе.
— Ах, доктор Юнг! Мне так жаль! — сказала фрау Эмменталь.
— Благодарю вас, — откликнулся Юнг. — Благодарю. Можете сесть.
— Нет, мы постоим, — заявила фрау Эмменталь. — Этак будет приличнее.
Юнг повернулся к доктору Вальтеру:
— Могу я это сделать? Хочу подержать его хоть минутку.
— Разумеется.
Доктор Вальтер спросил у фрау Эмменталь, хорошо ли разгорелся в плите огонь. Она ответила утвердительно.