вдоль кромки водорослевого вала. Может быть, найду какую-нибудь дохлую рыбину для наживки.
Опять из-под ног стайками сыпались маленькие крабы и настороженно смотрели на меня чайки, как часовые, стоящие на камнях. Ну, эти-то, наверное, ни одной рыбины мне не оставили. Ишь, как следят!
Водоросли пахли гнилью и еще чем-то аптечным. Волны равномерно бились о рифы. У-у-у-уххх! — ударяла в камни вода. С-с-с-с-сааа — откатывалась назад. Солнце висело в парном тумане.
Ничего подходящего для наживки не попадалось.
Я забрался на большой камень, выступающий в море. Волны не налетали на него с размаху, как на рифы, а плавно поднимались и опускались вокруг. Это происходило потому, что они теряли силы, наталкиваясь на черные зубы скал метрах в тридцати перед камнем. Очень удобное для рыбалки место.
Я лег на камень и заглянул в глубину.
Там извивались лохмотья длинных толстых листьев ламинарии, а у подножья камня крутилась рыжая пена, мешая смотреть. У меня на глазах вода опустилась, открывая на дне валуны, обросшие жесткими мшанками, а потом снова начала подниматься, словно карабкаясь по отвесу камня. Весь отвес был усеян плотно прижавшимися друг к другу продолговатыми грязно-зелеными раковинами.
Я пригляделся, вскочил и, приплясывая на камне, содрал с себя куртку, потом рубашку, а потом майку. Завязал майку у плечиков узлом, чтобы получился мешок. Меня всего распирало от нетерпения.
Мидии!
Помню, как отец впервые угостил меня пловом с мидиями. Он принес домой полное ведро этих раковин и сказал:
— Сашка, если хочешь пировать, помогай. Сегодня попробуешь такого, что целую неделю будешь облизывать пальцы.
— Что делать, па?
Он вынул из кармана бумажник и дал мне три рубля.
— Быстро на станцию в магазин и купи килограмм помидоров. Я схватил трешку и помчался на станцию.
Когда вернулся, на плите уже стояла кастрюлька с рисом, на второй конфорке громоздилось ведро с грязными ракушками. Запах от ведра шел такой, что я поморщился.
— Не нравится? — спросил отец.
— Ну и воняют! — сказал я.
— Ничего, чем крепче воняют, тем вкуснее будет. В ведре лопалось и шипело.
— Это они пекутся? — спросил я.
— Они варятся в собственном соку, — сказал отец. — Когда отдираешь раковину от камня, она сразу же захлопывает створки и внутри остается морская вода. Вот в этой-то воде они и варятся. И никакой соли не надо.
Над ведром поднимался пар. Раковины шевелились, приоткрывали створки от жара. Мне казалось, что они даже попискивали. Когда все раковины открылись, отец поставил ведро на табурет.
— Теперь чистить.
Мы раскрывали створки раковин пальцами и находили внутри оранжевый комочек мяса, похожий на небольшую пельменину. Мясо мы складывали в тарелку.
— Вот это и есть самая вкуснотища, — радовался отец. — Тут, Сашка, все микроэлементы, которые нужны человеческому организму. Вся таблица Менделеева. Кто ест мидии, тот живет до ста лет и никогда не болеет.
Из ведра мидий получилась столовая тарелка мяса. Тем временем поспел рис.
Отец ломтиками нарезал помидоры и поджарил их на подсолнечном масле.
А потом мы сидели друг против друга и ели.
Сначала мидии мне не понравились — некоторые хрустели на зубах, будто в них было полно песку. Но отец сказал, что это не песок, а мельчайшие жемчужинки, и что в мидиях попадается даже крупный жемчуг, величиной с горошину.
Когда же, наконец, я распробовал мясо, то понял, что лучше мидий нет ничего на свете.
Из майки получился мешок примерно на полведра. С этим мешком я и полез под скалу.
Сначала вода обожгла тело, но я скоро привык к холоду и уже ничего не замечал.
Мидии крепко сидели на камне. Приходилось под каждую подсовывать пальцы и с усилием отдирать с места. Я выбирал самые крупные, с куриное яйцо. Вода затапливала меня то по самую шею, то опускалась до колен. Иногда ноги отрывало от дна и я всплывал горизонтально скале, цепляясь обеими руками за ракушки. Мешок я держал в зубах. Скоро он был полон.
Едва вытащил его на берег — ноги заледенели так, что пальцы не чувствовались. Выбрав нагретый солнцем камень, я сел на него и растер ступни. Потом пошел к шлюпке.
Я знал, что борта шлюпок хорошо просмаливают, чтобы они не протекали, да еще сверху доски покрывают краской в несколько слоев. Краска тоже не пропускает воду. Значит, доски должны быть сухими. И действительно, когда я начал отрывать первую, она треснула на всю длину. Под ножом древесина оказалась сухой.
Теперь у меня хорошего топлива сколько угодно!
Обрадованный, я принялся за вторую, но шлюпка была построена на редкость прочно. Я весь вспотел, пока отбивал доску камнями. За третью я уже и не брался — потом.
Да и переломить доски оказалось непросто. Они были выпилены из какого-то особого дерева — гнулись, пружинили, но не хотели ломаться. Я излохматил всю доску камнями, прежде чем удалось перебить ее в трех местах.
От усилий и голода темнело в глазах. Пришлось несколько раз присаживаться, чтобы отдохнуть.
В конце концов я все-таки заготовил дрова.
На этот раз с огневым луком у меня что-то не клеилось. Уголек на конце палочки получался, но мох, который я подкладывал к лунке, не хотел загораться. То ли он отсырел, то ли что-то я делал не так.
И тут я вспомнил про автомобильную покрышку с веревкой, которую видел недалеко от поплавка, похожего на подводную лодку.
Я пошел вдоль берега. Вот, кажется, те самые камни. Да, да, именно те.
Но поплавка не было. Видимо, его выбило из камней и унесло ночью в море.
А покрышка? Я обошел все вокруг. Покрышка тоже исчезла.
Каким же я был дураком, что не отрезал тогда от нее веревку!
Я побрел назад к своим мидиям и тут заметил лохматый конец, торчащий из водорослей. Она! Разрыв скользкую груду, добрался до рубчатого края. Ишь, как ее завалило.
Через минуту веревка была у меня в руках. Мокрая, толщиной в два пальца и длиною почти с меня.
Это была настоящая веревка, а не капроновая, которая только плавится, но не горит. Теперь только расплести ее и хорошенько высушить. Не всю, конечно, а несколько прядей.
На эту работу у меня ушло часа три.
На сухом, хорошо прогретом камне я разложил пряди. Когда они высохли, расплющил их булыжником и растрепал. Получилось что-то похожее на вату.
Обернул веревочной ватой огневую палочку немного выше того конца, который входил в лунку на сучке. После этою обложил ватой лунку и снова принялся за лучок.
После нескольких быстрых поворотов палочки вата начала тлеть. Я дернул лучок еще несколько раз и вынул палочку из лунки. Положив на тлеющую вату щепочки, раздул огонь.
Отлично горели шлюпочные доски. Я собрал все горючее, какое только нашел на берегу, и сложил грудой около костра — пусть подсыхает. Когда нагорело побольше угольев, высыпал на них мидии. Раковины свистели, шипели, шевелились в огне, подталкивая друг друга раскрывающимися створками. Я вытащил из углей одну раскрывшуюся и развернул половинки. Там был замечательный оранжевый кусочек мяса!
В этот день я наелся так, что распух живот.
Еще два раза нырял под скалу и добывал раковины.
Когда солнце начало опускаться к воде, решил порыбачить. Теперь у меня было сколько угодно наживки.
Поглубже насадив на крючок огромную пельменину мидии, я залез на скалу, размотал удочку и
