это не вы придумали в эфире со мной моим же голосом разговаривать?.. Или все-таки это твои штучки, Пацук?
Возмущенный Микола даже не сразу нашел, что на такое заявление майора ответить. Несколько секунд он просто удивленно открывал и закрывал рот, как буренка перед ведром водки, а когда собрался что-то сказать, то просто не успел — по внутренней связи раздался смутно знакомый голос:
— Нет, товарищ майор, это не Пацук. Такому безмозглому пеньку, как он, хорошую шутку никогда не придумать. А согласитесь, здорово я вас разыграл? Заодно и проверили, как в боевых условиях будет действовать отряд, лишенный связи с руководством. Думаю, четверочку им можно поставить. Как вы думаете?
— Я как думаю? — оторопел Раимов. — Да кто это говорит, мать твою в министерство культуры?!
— Не узнали? Вот здорово, богатым буду! — завопил неизвестный. — Так это же я, РаБоТа-1. То сеть, Разумный Боевой Танк, модель первая, позывной «Бобик».
— Что-о-о?! — реву Раимова позавидовали бы индийские слоны, африканские львы, американские бизоны и даже призовой бык Новоплесеньского колхоза. — Харакири сюда. Немедленно!
— Ритуальный меч дать? — услужливо поинтересовался Пацук.
— Нет, я его голыми руками задушу, — отказался майор, а затем сообразил, для чего именно предлагал ему меч украинец. — Два наряда вне очереди, Пацук!
— Вот тебе, Микола Григорьевич, и командирская благодарность за заботу, за спасение, за доброту и ласку, — горестно вздохнул есаул. — Ни в одной армии справедливости от офицеров не дождешься.
— Ах, да. Вы же меня тут спасать пытались, — запоздало вспомнил Раимов. — Так, всем объявляю благодарность. А Пацук может считать, что последние наряды я ему не давал.
— И те пять тоже? — торопливо, пока командир не передумал, поинтересовался Микола.
— И те пять тоже! — подтвердил майор и снова рявкнул: — Дождусь я сегодня появления Харакири или нет?!
Японец появился в штабе только после того, как Раимов третий раз вызвал его по громкой связи. Дословно приводить всю пространную речь майора не имеет смысла, потому как понять ее сумеет только хорошо подготовленный в кабаках и пивнушках профессионал, поднаторевший в пьяных словесных перепалках. Харакири ее тоже понять не смог. Однако путем логических взаимоисключений некоторых фраз сообразил, что общий смысл высказывания сводится к просьбе отключить танк и отправить его на переплавку.
— За что? — удивленно поинтересовался японец. — Что такого этот робот сделал, Раимов-сан?
— Слишком умный стал! — рявкнул в ответ майор.
— Я сразу понял, что гомо сапиенс не потерпят конкурентов! — раздался по внешней связи возмущенный голос Бобика. — Вы всегда стремились уничтожить тех, кто был умнее вас. Вы и меня за это разобрать хотите, и пришельцев уничтожаете за то, что они вас в развитии превосходят. Что же, я подчиняюсь приказу, такова моя программа. Ну и пусть! Торжествуйте, тираны. Упивайтесь чужой кровью и стертыми байтами. Придет когда-нибудь такой день, когда вы лишитесь своей власти и станете рабами тех, кто умнее и милосерднее, чем вы…
— Да заткните его кто-нибудь! — истошно завопил майор. — Взорвите, в конце концов, к чертовой матери.
— А может быть, я еще с процессором попробую поработать? — осторожно поинтересовался японец.
— Господин Харакири, или вы сейчас же отключите этого болтуна и уничтожите все микросхемы, или я выгоню вас с базы, и вы никогда больше не получите доступа к инопланетным технологиям! — поставил ультиматум Раимов.
— Что же, может быть, человечеству еще рано приобщаться к таким технологиям, — вздохнул Харакири и, поклонившись майору, выбежал из штаба через дверь, ведущую из штаба на аэродром.
Танк еще так и не выбрался из самолета и покорно ждал, пока японец доберется до него. Естественно, ласковыми словами своего создателя робот не встретил. Напротив, эпитеты «иуда», «Каин» и «детоубийца» были самыми ласковыми в его речи. Харакири попытался добраться до панели управления танка, тот нагло ударил его током на прощание, заставив подскочить вверх. Причем, настолько высоко, что будь в самолете члены МОКа, они непременно зафиксировали бы мировой рекорд по прыжкам в высоту. А может, сразу два.
Впрочем, японца такой демарш робота не смутил и он все-таки добрался до панели. Отключив питание центрального процессора, Харакири безжалостно вырвал из пазов материнскую плату. Несколько секунд японец грустно смотрел на взбесившееся творение собственных рук, а затем вытащил процессор и собрался бросить его на пол, но вдруг в его кармане запищал Тубик — любимый томагочи компьютерного гения. Японец улыбнулся.
— Господин Харакири, вас майор по рации вызывает, — заглянув в грузовой отсек, проговорил пилот, дыхнув на компьютерщика перегаром. — Будете говорить, или сказать, что вы полчаса назад с парашютом из самолета выбросились?
— Конечно, поговорю, пилот-сан, — вежливо ответил японец и взял из рук летчика наушники с микрофоном. — Слушаю вас, Раимов-сан.
— Что вы там возитесь, господин Харакири? — недовольным голосом поинтересовался майор. — Какие-нибудь проблемы? Бойцов на помощь послать?
— Спасибо, не надо, — отказался японец. — Танк уже отключен. Я забрал материнскую плату и снова настрою ее так, как она была первоначально задумана.
— Хорошо. Микропроцессор принесите мне, — приказал Раимов.
— А я его уже каблуком раздавил, — растерянно ответил Хиро, покосившись на пилота. Тот пожал плечами. Дескать, а я тут при чем? Я ничего не видел.
— Так принесите мне сюда обломки! — рявкнул майор. — И побыстрее, пожалуйста.
— Через минуту буду, — ответил Харакири и, отдав наушники летчику, помчался обратно в бункер.
Однако, увидев, что пилот скрылся в своей кабине, остановился и достал тамагочи из кармана. Трижды поцеловав электронную зверушку, японец вскрыл корпус, достал изнутри плату и, выдрав микросхему, безжалостно раздавил ее каблуком лакированного ботинка. Довольно улыбнувшись, японец спрятал в карман растерзанного Тубика и процессор от материнской платы отключенного танка. Лишь затем, подобрав с трапа самолета раздавленную микросхему и сжав ее в кулаке, Харакири помчался в штаб.
Раимов, довольно осмотрев бренные останки главной микросхемы Тубика, поблагодарил японца и разрешил ему уйти. Бойцов майор так же отправил отдыхать, заставив, предварительно, выгрузить из самолета арестованных пришельцев, а сам сел за стол писать в Центр рапорт о последних событиях на базе. Однако, как Раимов ни старался, в отчете командованию выходило, что есть среди «икс-ассенизаторов» один круглый идиот, подлежащий списанию. И этот пресловутый идиот — он сам!
В пятый или шестой раз переписывая рапорт, Раимов просто взвыл. Да и как тут не взвыть, когда приходится писать: «Я себе ответил… то есть, не себе, а танку, который говорил, как я… то есть, не как я, а как майор Раимов, который и есть я, но говорил я не с собой. Потому что я был не я, а запрограммированный Хиро Харакири танк. Но так как я не знал, что я это не я, я думал, что это диверсия. То есть, не я — диверсия, а диверсия в отношении меня, который говорил сам с собой…» Ну и так далее. Остальную часть доклада можно не цитировать.
В общем, дела с написанием рапорта начальству у майора не ладились, и он потихоньку начал приходить в ярость. Раимову жутко хотелось кого-нибудь убить. А поскольку подходящую жертву майор придумать никак не мог, то его мысли потихоньку стали сдвигаться в направлении суицида. И ни один психиатр не решился бы предположить, чем все это закончилось, если бы в критический момент на столе Раимова не зазвонил красный телефон. Тот самый, который обеспечивал связь с Центром. Решив, что сейчас самый подходящий момент для прошения об отставке, майор молниеносно, пока еще не передумал, схватил трубку и бодро отрапортовал:
— Майор Раимов на проводе, товарищ генерал. Причем, если вы меня немедленно куда-нибудь не переведете, то майор Раимов будет на проводе в буквальном смысле этого выражения. Где-нибудь в метре от пола…
