мужчин. Она знала массу хитростей и уловок, это помогало ей одерживать победу за победой. В той азартной игре, которую вела Уитни, любые средства были хороши. Саманта в душе не позавидовала Каллену.
– А как же Ноэль Бомон? – поинтересовалась она. – Что ты собираешься делать с ним?
– С Бомоном приятно проводить время, он умеет ухаживать, но обольстить меня ему не удастся. Его интересуют только приключения, а вот у Каллена серьезные намерения.
Саманта не переставала удивляться, что Уитни при таком обилии поклонников никогда не теряла голову и всегда была способна трезво оценить, что ей сулят те или иные отношения.
– Значит, ты дашь Ноэлю отставку?
– Вовсе нет. Мне очень любопытно, как он будет пытаться меня соблазнить. Но единственное, чего он добьется, – это заставит Каллена ревновать.
– Ясно, – кивнула Саманта, – думаю, тебе всегда хотелось, чтобы из-за тебя дрались на дуэли.
– О, это было бы прекрасно! По-моему, большинство женщин мечтает именно об этом, – усмехнулась Уитни.
Саманта улыбнулась в ответ, хотя сама подобных взглядов абсолютно не разделяла. Ей вообще чужды были всякие хитрости и уловки, да и к любви она никогда не относилась, как к игре. А вот Уитни довела игру в любовь до уровня настоящего искусства… Саманта даже подумала, не стоит ли посоветовать Кинану спрятать подальше дуэльные пистолеты и шпаги из его коллекции старинного оружия. Пусть полежат в безопасном месте, пока Каллен не наденет наконец на палец Уитни обручальное кольцо.
– Ты знаешь, я очень рада, что Каллен вернулся, – призналась Уитни, задумчиво глядя в окно на мокрый сад. – Я бы точно сошла с ума, если бы пришлось прожить еще хоть год в этом царстве лошадей.
– Но согласись, здесь так красиво, – заметила Саманта.
– По-моему, настоящая красота – в больших городах. В Нью-Йорке, в Париже… А от этой зелени вокруг вполне можно самой позеленеть.
– Не могу с тобой согласиться. А тебе, наверное, действительно следовало бы родиться в другом месте. Послушай, может быть, тебя в детстве подменили?
– Глупости. Кстати, вспомни, как ты сама расписывала мне красоты Парижа, когда училась в Сорбонне.
– Это правда, но здесь все равно лучше.
– Не для всех.
– Вижу, что нынешний стиль жизни Каллена как раз в твоем вкусе. Ведь именно об этом ты всю жизнь мечтала? – улыбнулась Саманта.
– Да, Сэм, я много хочу! – взволновано заговорила Уитни. – Мне хочется общаться с интересными людьми, посещать театры и светские рауты, вообще быть в гуще жизни. Я знаю, моего отца уважают за высокие нравственные принципы, что при его положении достаточная редкость. Но наш счет в банке от этого не увеличивается.
– Уитни, но у него и так немаленькое состояние.
– Верно, и все-таки он не входит даже в десятку самых богатых людей Америки.
– А Каллен, ты считаешь, входит? – удивилась Саманта.
– Ты в своих конюшнях совсем отстала от жизни, – с сочувственным видом проговорила Уитни. – Да Каллен последние два года из пятерки не выходит! Вот так.
– Вот это да…
Саманта ошеломленно уставилась на своего друга детства, который оказался таким сказочно богатым. Семейство Ларк никогда не располагало большими деньгами, хотя их вполне хватало, чтобы жить не нуждаясь и занимать достойное положение в обществе. Однако если бы Саманта не получила права на полную стипендию, она бы не смогла учиться в Сорбонне. А ее путешествие по Европе после окончания университета стало возможным только потому, что она подрабатывала в каждой стране.
Каллен же, судя по всему, с лихвой воплотил в жизнь мечту своего брата Тига о богатстве и власти. И все-таки, глядя на него, Саманта не могла представить, что перед ней один из самых состоятельных людей Америки, который знаком не только с влиятельными бизнесменами и политиками, но и с президентами, и даже с королевскими особами. Он выглядел, как… как Каллен, которого она знала всю жизнь. Только вид у него был сейчас какой-то обеспокоенный.
– Так что же ты со мной время тратишь? Иди зааркань скорее этот симпатичный денежный мешок и тащи его к алтарю!
– Всему свое время, – хитро улыбнулась Уитни и направилась к Каллену и Ноэлю, чтобы дать старт новому этапу турнира.
Саманта со вздохом отвернулась, и взгляд ее упал на висевший над камином портрет двух братьев. Тигу на нем было четырнадцать лет, а Каллену – шестнадцать. Оба пошли в отца: светловолосые, голубоглазые, от матери же братья унаследовали заразительную улыбку. А еще им передалась жизнерадостность обоих родителей. От портрета так и веяло счастьем и радостью.
Но душу Саманты не грело это тепло. Она знала, что Каллен никогда не смотрел на этот портрет и старался избегать фотографий, где был изображен Тиг. А Лорел, как назло, расставила их по всему дому: все знакомые и близкие считали, что Каллен полностью оправился после потери младшего брата, которого обожал. Но все они заблуждались. Саманта слишком хорошо знала своего друга и чувствовала, что в его душе осталась незаживающая рана. Годы не смогли смягчить горечь утраты, и отголосок этой боли до сих пор она замечала в его серых глазах, которые казались всегда спокойными. Каллен считал себя виновным в гибели брата, и это чувство вины продолжало угнетать его, налагая отпечаток на все дела и мысли.
Саманта не сомневалась, что тень прошлого постоянно висит над ним. Да и как мог он уйти от воспоминаний, если каждое утро видел в зеркале серп шрама на своей щеке, как вечное клеймо? Оно не
