Ледовитого океана заканчивается к середине сентября. Позднее на северном побережье уже может наступить зима. В моем распоряжении оставалось всего два месяца.
Иваныч обещал позвонить в Канчалан (к моему удивлению, с поселком была кабельная связь), вызвать знакомого Петруху на моторке. Я доверилась ему, однако Галка посоветовала мне не очень рассчитывать на это и обещала узнать на работе, когда пойдет баржа на Канчалан. «Если появится информация о барже, мы, военные, первые об этом узнаем», — уверенно успокоила она меня и в тот же день сообщила, что баржа пойдет на Канчалан в понедельник.
Я дала телеграмму в турклуб о начале маршрута. С военными мы съездили на рыбалку на лиман. Вдоль берега длинной мелкогалечной косы кучками и поодиночке стояли люди у веревок от сетей. Для ее забрасывания человек в химзащите по пояс заходил в воду, прицепив конец сети на длинную палку и толкая ее так далеко, как мог. А к ближнему концу сети была привязана веревка, закрепленная на берегу. Когда поплавки на сети дергались, становилось понятно, что рыба попалась. С берега рыбак следил за снастью и по мере надобности заходил в воду. А потом поправлял сеть, заводя ее подальше. На берегу мы варили уху на костре из плавника. За каждый пойманный хвост, даже по лицензии, нужно было платить. Но у Галки была льготная бесплатная лицензия, данная ей как участнице боевых действий.
В воскресенье вечером выяснилось, что слухи о барже в Канчалан не подтверждаются. С какого причала она пойдет, во сколько? Никто не мог ответить. Иваныч развел руками и объявил, что его знакомый в Канчалане не может приехать из-за поломки мотора. Я поняла, что военнослужащие — не всезнающие и не всесильные, и мне надо действовать самой. Дождавшись утра, я отправилась в Анадырь.
От восьмого причала поселка Угольные Копи в Анадырь через лиман (5 километров) ходили баржи. Без всякого расписания, временами довольно часто (когда прилетал самолет), а при волнении вообще не ходили. Я отправилась пешком на причал, по пути поймала попутную машину, на ней мы и въехали на баржу. Так я избежала платы за перевоз на другую сторону — 50 рублей. Я поехала в город без вещей, на разведку, в морской порт. Разноцветные многоэтажные блочные здания, крутые подьемы и спуски — город чем-то напоминал Владивосток.
В порту мне никто не смог дать вразумительного ответа на вопрос, когда и откуда пойдет баржа на Канчалан. Я отправилась на причал. Небольшие корабли, баржи, катера в ряд стояли у берега. Я ждала, пока появится человечек на корабле, кричала ему или залезала на борт по деревянным сходням, прислоненным к корпусу. Поджидала, пока отхлынет волна, чтобы вскочить на ступеньку трапа, идущего прямо со дна. На одних судах мне говорили, что баржи ходят в Канчалан часто и отсылали к соседям. Те отвечали, что в Канчалан они никогда и не ходили. Наконец, я облазила все морские средства передвижения и поняла, что никакой попутки мне не светит.
Над аэродромом поднялся вертолет и взял курс на Канчалан. Я знала, что он полетит туда, и что билет стоит около 1300 рублей (в то время, как билет на самолет Москва — Анадырь тогда же можно было приобрести за 2500–2900 рублей). Платить 1300 рублей за 68 километров по прямой было слишком, даже если бы они у меня и были. Военные сразу сказали, что на вертолет посадить меня бесплатно не смогут. В прошлом году за 100 долларов летал рейсовый самолет. В Москве я думала, что, в крайнем случае, потрачу 600 рублей, мой приз за лучшую публикацию, но в этом году рейсовых самолетов в Канчалан уже не было.
И тут к берегу подошла новая, неопрошенная мной баржа. — Вы не пойдете в Канчалан? — задала я дежурный вопрос после приветствия.
— Да мы только из Канчалана вернулись. Опоздали вы.
— Как же так? — расстроилась я. — Когда же вы вышли?
— В субботу вечером.
— А когда теперь пойдете?
— Ну, теперь не скоро, как груз будет. Может, недели через две.
У меня опустились руки. «Какой нехороший знак, — подумала я, — проворонила такую редкостную удачу, поверила военным, проторчала там и все зря, была бы уже на старте. Эх». Мужики сошли с баржи и, поднявшись на берег, стали удаляться. Что же делать? Я догнала их и спросила:
— А как там по пути в Канчалан, сильное течение? Нет ли отвесных обрывов берега? Какой там лиман, как там плыть?
— Да нет, там везде низкие берега, — мужики явно не понимали мотивов задаваемого вопроса.
Я достала календарик с изображением моего каяка со мной в прыжке с водопада на реке Кольского полуострова — этакую свою визитную карточку.
— Ну вот, у меня такая маленькая лодка, смогу я пройти на ней в Канчалан?
— Гм, — заинтересовались мужики. — Что, очень в Канчалан нужно?
— Да.
— Эй, Коля! — вдруг закричал один мужик проходящему вдали парню. — Во, этот как раз канчаланский, он вроде туда как раз собирался на своей моторке.
— Возьмете меня до Канчалана? — загорелась я.
— Возьму, конечно, только у меня мотор сейчас сломан, может, только к концу недели починю. Но, может, туда Макушкин поедет, директор совхоза.
«Директор, — подумала я, — разве такой чин возьмет меня?»
— Он часто сюда приезжает, позвоните ему, узнайте, когда он приедет, — и парень дал мне телефон директора в Канчалане.
Я дозвонилась, но мне сказали, что Макушкин в Анадырь пока не собирается.
Вечерело, я походила еще вдоль причала и пошла к баржам, что уходили на Угольные Копи. На открытой акватории разгулялась волна, начал накрапывать дождь.
Берингово море. Анадырский залив. Человек пять пассажиров стояли, укрывшись от ветра за корпусом старого ржавого корабля, лежащего на галечном берегу, ожидая отправления баржи на Угольные Копи. Я подошла к ним и почему-то сразу обратилась к одному из них, мужчине, чукче по национальности. «Да, — успокоил он меня, — сейчас пойдет баржа».
Завязалась беседа, мы познакомились, в его глазах светилась доброта, он был радостным, будто пронизанным светом. Оказалось, что он родом с Уэлена. «Ух ты, с Уэлена, с самого восточного населенного пункта нашей страны, название которого мы изучали еще в школе на уроках географии», — восторженно подумала я. «Да, вот совсем недавно приехал из Москвы, только что окончил Библейскую Миссионерскую школу, и теперь здесь на практике». Я удивилась такому повороту дел: «Надо же, думала прикоснуться на Чукотке к язычеству, а вот, получается коренной чукча с самого Уэлена скорее углубит мои познания в христианстве».
Тут выяснилось, что в этот день баржи на другую сторону больше не пойдут. «Тебе есть, где остановиться в Анадыре?» — спросил меня Игорь. «Нет». — «Ну, пойдем ко мне, я с сестрой живу». — «На маньяка не похож, живет с сестрой, — подумала я, — вроде вполне порядочный человек». Деваться мне было некуда и, естественно, я согласилась пойти с ним. По пути Игорь поинтересовался у меня, верю ли я в бога.
Мы поднялись на второй этаж серого обшарпанного здания и вошли в тесную однокомнатную квартиру. Сестрой оказалась белокурая женщина славянского типа — она была Игорю сестрой по вере. «Это Марина, — представил меня Игорь. — Наш человек. Она собирается в путешествие».
Дора, так звали сестру, тут же закричала: «Аллилуйя!» и начала радостно прыгать вокруг меня, обнимать, стискивать в объятиях. От такой экспансивности я слегка опешила. Несколько человек в комнате, протянув ладони к потолку, шептали молитвы. «Дьявол нас искушает!» — вдруг артистично взревела Дора и, зарычав, бросилась к ногам пожилой чукчанки. «Аллилуйя! — отмахивалась та. — Иисус наш бог!» От этих слов Дора картинно умирала, корчась в муках. «Влипла в какую-то секту», — обреченно подумала я. Но от усталости никаких решительных действий предпринимать не хотелось.
Меня усадили в кухне за стол и, пока поили чаем, все время подсовывали Библию, как маленькому ребенку, объясняли и доказывали, что Бог есть. Причем, я совсем не отрицала этого. «Понимаешь, верить — это не главное, — начал Игорь. — И креститься — тоже не главное. Надо принять покаяние. Надо покаяться. Только после этого в тебя войдет Бог! Ты готова к этому?»
Покаяться мне было не жалко, а ночевать, кроме как здесь, было негде, поэтому я с легкостью согласилась покаяние принять. «Дора! Радуйся! Аллилуйя! В наше царство прибывает еще один человек!» —
