прошибает от мысли: у меня ведь не привязано заткнутое одной лопастью в нос весло! В такую погоду, вернее непогоду, плавать по протокам за веслом просто ужасно.
Последний траверс струи — и я в малюсенькой бухточке под обрывом желанного берега. Не могу отпустить каяк, не за что его закрепить, боюсь, унесет. А берег крутой, галька сыпется, уползает из-под ног. Одной рукой придерживаю каяк, а другой вышвыриваю мешки на откос, не глядя, что там, наверху. И так ясно, что под деревьями мое спасение от непогоды. Пытаюсь выволочь каяк по обрыву — безуспешно, слишком тяжело. Разгружаю судно полностью, кое-как отливаю воду и только затем вытягиваю его наверх и наконец озираюсь по сторонам.
Здесь ровно. Ковер из стеблей негустой мокрой травы, побитой дождем, стелется под ногами, отдельные низкие кусты красной смородины украшают поляну. Чозении (высокие прямые деревья, похожие на ивы), собранные негустой группой, возвышаются на 8 -10 метров от земли, поодаль начинаются сплошные кустарниковые заросли. Ветрюга гуляет по деревьям, шумит, клонит рыхлые кроны. Настоящий ураган! Хорошо, что этот берег подветренный.
Натягиваю тент на ветру между деревом и колом, попутно объедая недозрелые кислые ягоды. На совесть вбиваю все колышки, впервые воспользовавшись топором, думая про себя, что без топора заколотила бы колья камнями. Но раз уж он есть, почему его не использовать?
Костер тоже развожу не без помощи топора. Древесина чозении очень твердая, и, несмотря на разверзшиеся небесные хляби, под плотной корой все сухое. Вырываю нежные стебли злаков, до земли расчищаю площадку под костер. Настругиваю тонкие щепочки. Всем телом закрываю от дождя хрупкое пламя, но руки мокрые, и с козырька кепки предательски срывается капля прямо на неокрепший еще огонек. Вытираю руки о волосы, достаю огарок свечки, обкладываю его стружками, и лишь с четвертой спички костер занимается. Выуживаю из пламени оплавленный огарок — пригодится в следующий раз.
Варю кашу, чай и залезаю внутрь тента. Все, все мокрое. Ревет, не стихает ветер, колышет тент. Раскладываю бортиком по бокам коврика гидрочулки, штаны, гермомешок, чтобы вокруг моей постели — сухого оазиса среди мокрой травы — было посуше.
Хорошо, что с утра убрала коврик в гермомешок. А ведь еще утром, когда пошел дождь, палатка, поставленная слишком высоко, коснулась тента и тут же промокла в этом месте. И с крыши незамедлительно накапала маленькая лужица. Да, эти непрорезиненные ткани обладают таким свойством — что материал АЗТ, из которого сделан мой тент, что корейка, просеребренная с одной стороны — они промокают, если к ним прикоснуться изнутри. Полиэтилен — тот выдержит любой дождь, но он рвется на ветру.
Что ж, раз нынче всех комаров сдуло, палатку не ставлю. Тент пока, вроде, держит дождь, не пробивается, брызги с крыши не летят. Залезаю в спальник, ноги никак не отогреваются, и тревога не дает мне заснуть. Вдруг тент на сильном ветру начнет схлопываться? Я ведь его не проверяла в экстремальных условиях.
Просыпаюсь в темноте ночи от комариного зуда, ветер стал тише. Через тубус натягиваю на себя и на коврик палатку, не вылезая из спальника. Привязываю под тентом веревку конька только с одной стороны, над головой, низко-низко. Палатка висит надо мной, как полог, теперь я спокойно засыпаю до утра.
Дождь не прекращается, но он стал слабее, ветер тоже угомонился. А как изменилась река! Ее не узнать. Мой двухметровый обрыв, на который вчера с трудом затаскивала каяк, утоплен, и почти вровень с берегом мимо несется мутный бурный поток. Все галечники залиты, и река выглядит широченной.
Возможно ли идти против такого потока? Вода затопила галечники до комлей-скелетов старых вывороченных деревьев и кустов. Раньше они лежали на гальке вдалеке от воды и практически не мешали моему передвижению. Теперь, если идти бечевой по урезу воды вдоль кустов, то постоянно придется лавировать между затопленных остовов, веревка будет все время цепляться за сучья, получится сплошное мучение.
А как перегребать струю? Да и вообще, это сейчас я знаю, что мой берег глубокий, а противоположный мелкий. А как дальше я буду определять, где глубина вдоль берега, а где мель? Вода темная, не видно основного русла. Нет, сейчас идти вверх — просто безумие.
Распахиваю один из скатов входа и развожу костерок прямо под тентом. Дышать становится трудно, зато комары не досаждают. На восточном крае неба появляется светлая облачная полоска. Она приближается, и дождь стихает, но ненадолго. Теперь морось идет волнами, как и смена светлых и темных полос небосвода.
Окрестные горки уже не скрываются в пелене дождя. Решаю влезть на ближайшую сопочку, осмотреться. Я ведь еще сомневаюсь в том, что нахожусь на Гачгагыргывааме.
Надеваю гидрочулки и кроссовки, подвязываю на пояс гидрокуртку. На голове накомарник, на боку нож. В нагрудном кармане штормовки — спички и компас, за воротом — бинокль. Что еще нужно? Чувствую в теле приятную невесомость — как хорошо ходить, когда не надо ничего тянуть. Ну чем я не этакий десантник-разведчик! В своем удобном легком одеянии без труда могу преодолевать любые расстояния!
Ныряю в заросли ольхи, натыкаюсь на протоку. За ней еще одна, преодолеваю ее почти на пределе намокания. Оказывается, я на острове!
Преодолев широкую, почти в полкилометра, полосу невысоких кустов ив (по колено, по пояс, редко в рост), выхожу на открытую тундру. Она здесь низинная, заболоченная, да еще дождь напитал ее. Морошка здесь еще не поспела, и никаких других ягод тут больше нет. Протяжно и жалобно свистит одинокий кулик тулес. Чавкаю по мокрой залитой осочке, мягким мхам, оставляя следы-ямки, заполняющиеся бурой водой. Быстро продвигаться вперед не получается.
По отрогу горки идти легче, тут грунт потверже. Цветет рододендрон. Вот уже сплошные замшелые камни голого склона. Озираюсь по сторонам, ориентируюсь. Да, я все-таки угадала вчера, попала в нужную мне развилку. Я действительно на Налимьей речке! Сильнейший ветер с северо-востока несет мне ледяной привет с самого Ледовитого океана. Его морозное дыхание очень ощутимо, оно гонит меня вниз по склону, не оставляя ни малейшего желания продолжить путь до вершины. Вниз, вниз — там потеплее!
Обратно иду не напрямик, а по твердому отрогу до прибрежных кустарников и вдоль них по полосе кочковатой относительно сухой тундры. Решаю срезать сквозь заросли на мои чозении, но плутаю в кустарнике, выхожу на разливы реки, не узнаю места, силюсь представить, проходила ли здесь вчера. Снова ухожу в кустарник, продираюсь дальше. Да, найти стоянку оказалось не так просто.
С головой скрываясь в кустах, я ориентируюсь с трудом. Достаю компас и вскоре выхожу на протоку. Не признаю ее, хотя, вроде, должна быть моей. Вода мутная, целиком опускаю ногу почти по пах, но не нащупываю дно даже у берега. Дождь снова поливает, купаться не хочется, ищу более подходящую переправу, продираясь вдоль протоки. Наконец перехожу ее и выхожу на стоянку. Вот и мой мокрый тент, предел моих мечтаний — не это ли счастье!
А вода в реке снова прибыла. Вот это да! Трава над бывшим обрывом уже подмокает. Этак еще сантиметров двадцать — и меня тоже затопит. Дождь не кончается. Ложусь спать, но мне страшно от мысли, что вода может прибыть. Вылезаю в сумерках наружу и снова разглядываю воду.
Вспоминаю момент из книги Федосеева, когда вековые лиственницы на дальневосточной реке смыло вместе с островом небывалым паводком. Вот и сейчас здесь, на Чукотке, как все говорили, аномально холодный год. Может, и меня снесет тут к черту аномальным наводнением. В темноте, как тут плыть? И от тундры я отрезана…
С такими мыслями я подтащила каяк к дереву, к которому был привязан мой тент. Перевернула каяк очком вверх — пусть заливает дождем, зато если прибудет вода, он останется на плаву. Если что — буду сидеть в каяке, привязанная к дереву. Ну не будет же ломать деревья, успокаиваю я себя. Это смешно: на травянистой поляне, у многолетних чозении — и привязанный каяк! Но мне было страшно, и я, лежа в палатке под тентом и чутко вслушиваясь в шум воды, долго не могла заснуть.
Утром встала поздно, дождь кончился, небо стало выше, но все же было затянуто. Вода не прибыла, даже чуть-чуть упала, но не достигла уровня вчерашнего утра. За завтраком развешиваю по окрестным кустам отсыревшие вещи для просушки. В фотоаппарате засветился огонек, он дает мне «добро» на съемку! Может, фотоаппарат вылечился, шерстяной носок сделал свое доброе дело! На радостях делаю несколько кадров, но вскоре разочарование приходит на смену радости: фотоаппарат снова проявляет прежние симптомы болезни.
Мне не сидится на месте: погода вполне ходовая, решаю идти по тундре вдоль реки. Рюкзак получается увесистым, и это при том, что каяк я оставляю неразобранным на стоянке, для второй ходки, а
