пустая стеклянная банка из-под икры красуется под деревом. Выхожу через кусты на протоку. Ну и мощная же она! Как я вчера ее переходила? Сейчас, с рюкзаком, у меня явно не получится. Сбросив груз, возвращаюсь за плавсредством. Памятуя о вчерашнем уроке, заламываю по дороге веточки для ориентирования.
Погружаю рюкзак на каяк, он высоко торчит из очка, придавая каяку еще большую неустойчивость. Сажусь верхом на деку, опускаю в воду ноги и чувствую себя сидящей на верткой надувной игрушке. Гребу веслом, синхронно балансируя ногами вперед-назад. Опасаясь течения в сливе, загребаю повыше на стоячий плес и только там пересекаю водную гладь.
Бросаю каяк на берегу, дальше тащу один рюкзак. При переходе через новую узкую глубокую протоку пришлось рюкзак снова скинуть, искать переправу. А надевать рюкзак каждый раз заново нелегко: на плечо забросить его не могу, надеть с колена — тоже, берегу и спину и колени. Надеваю только с земли. Ставлю рюкзак, сажусь на землю, надеваю, переворачиваюсь на колени, потихоньку встаю…
Берега протоки поросли низким кустарником, чтобы добраться до кочки, с которой можно перешагнуть на другую сторону, мне на четвереньках приходится ползти под кустом, потом по воде. Жесткая ветка гнет меня. «Вот сейчас рухну мордой в воду, рюкзак придавит меня — и конец», — навещают меня «радостные» мысли. Ну уж нет! Отгибаюсь назад, встаю, делаю шаг на другую сторону — препятствие преодолено.
Наконец я посреди тундры с рюкзаком и каяком. Когда я тащила пустой каяк к рюкзаку через прирусловую полосу кустов, он довольно легко скользил по веточкам. Это меня сильно воодушевило. Воображаю себя полярником, идущим к Северному полюсу. За спиной рюкзак, а я еще впрягаюсь в каяк, как в саночки, тащу его по кочкам, везу по скользким веточкам карликовых ивок. На горизонте видны далекие горы. Это мои горы! Мне прямо-таки верится, что сейчас запросто в одну ходку пробегу до них!
Моего азарта хватает метров на тридцать… Что-то не катит, как сказали бы лыжники. По мху уже не то скольжение, что по мокрым веткам. Бросаю лямку, оставив каяк на тундровом просторе. Теперь несу вперед один рюкзак метров 200, выбираю кочку посуше, чтобы можно было сесть, когда буду рюкзак надевать, скидываю его. Возвращаюсь за каяком, снова перекидываю петлю через плечо и бурлачу до рюкзака. Не быстро… Ноги чавкают, проваливаются.
Так, «челноком», сделала я пару ходок. Что-то рюкзак вдруг стал больно тяжелым. Выгрузила из него в каяк баллоны, тушенку, топор. Теперь, вроде, легче, но все равно тяжело. Но выхода нет, надо идти вперед, куда-нибудь дойти. Делаю еще несколько ходок и вдруг понимаю, что мне нравится идти по тундре! Можно смотреть вокруг, видеть просторы!
«Тундра. Она не бывает ровной». Эти слова из книги Куваева прочно засели в голове. Линия горизонта все время ограничена небольшими холмиками, изгибами рельефа. Она волнистая. Мой ближайший горизонт впереди — отрог горки. Что за ним? Неизвестность и любопытство — стимулы движения.
Приближаюсь к полосе кустарников в низине. На фоне светло-зеленой травяной тундры она выглядит темно-зеленой лентой. Кусты скрывают ручей. После дождей такое препятствие становится проблемой. Собираю весло, надеваю на него спасжилет, как маяк поднимаю над кустарником. Возвращаюсь за каяком и снова, балансируя ногами под водой, сидя верхом на деке, перегребаю разливы того мизерного ручья, который в обычное время можно было перешагнуть, не обратив внимания.
Перевалив отрог, я увидела впереди разливы моей Налимьей речки. Теперь я уже поубавила свой пыл и решила ждать, пока вода в реке спадет. За отрогом горки стали появляться твердые каменистые участки. По ним приходилось нести каяк на плече, а мешок с банками и топором — под мышкой. Это тяжелее, чем везти каяк по травке, поэтому стараюсь прокладывать свою дорогу по травянистым пятнам.
На сухом открытом тундровом склоне меня привлекают несколько отдельно стоящих кустов ольхи. Куропатки неожиданным взрывом веером разлетаются в стороны из-под моих ног: видимо, им тоже приглянулось это место для ночевки, но я их ненароком потеснила. Тут есть и чаша воды в мочажинке, не надо далеко ходить. Подо мной разлив реки, снежник на обрыве подковой изгибающейся протоки. Жарко горят веточки ольхи, булькает рис в котелке. Наконец-то я устала основательно и жажду съесть побольше. Вскрываю тушенку. Подсчитываю, что за день я прошла не больше трех километров «полезного» расстояния.
Наверх, к горам
С утра я на протоке. Вода здесь стала прозрачной! Здравствуй, речка! Теперь у меня новая загрузка каяка: в корме узкая герма, продуктовый гермомешок и тент, в носу тоже две гермы — с вещами и расходная продуктовая — так легче грузить, не надо ничего тщательно утрамбовывать и в любой момент, если нужно, можно быстро перегрузить в рюкзак. Мне для посадки остается небольшой пятачок в середине лодки, и теперь реку я перегребаю сидя в очке и задрав ноги на деку.
Протока разбилась на несколько рукавов, становящихся все мельче и мельче. На каменных перекатах с разбегу протаскиваю каяк вверх по гальке, изумляюсь его проходимости. В результате захожу в тупик, протока кончилась! Перетаскиваю вещи через галечную насыпь к основному руслу и разочаровываюсь — здесь вода еще мутная и устрашающая. А в протоку вода, видимо, просачивалась сквозь гальку, попутно фильтруясь.
Галечники еще залиты водой, но я все-таки продолжаю двигаться вперед. Медленно, но верно.
Река постепенно втягивалась в горы. Вокруг пошли увалы, холмы, мое поле зрения перестало ограничиваться полосой кустарников, часто видны чистые тундровые склоны. Да и сам берег частенько становился тундровым, с редкими низкими кустиками. Встречались одноступенчатые пороги в обрамлении миниатюрных скал. Несмотря на устрашающую с виду струю, они легко проходились бечевой, потому что в таких местах берег с одной стороны всегда бывал открытым, галечным.
Появились новые моменты, разнообразящие процесс передвижения бечевой. Бывало, река прорезала русла в рыхлых каменисто-песчаных породах, образуя обрывы в полтора — два метра. Идти по такому твердому открытому берегу хорошо, пока на твоем пути не появляется полоса кустов или, еще хуже, одинокий куст. Отдельно стоящий, развесистый, держащийся, казалось бы, на волоске, с наполовину оголенными, подмытыми корнями, он возникал, конечно же, на самом крутом участке, на повороте, где глубоко и основная струя как раз подтачивает берег. Ну почему этот куст еще не смыт? И нет впереди человека, которому можно быстро передать веревку, чтобы она не запуталась в ветвях.
Против сильного течения каяк идет почти рядом со мной, веревки сильно натянуты, я всем телом не то, что отклоняюсь от воды, я с усилием всего своего веса наваливаюсь на лямку. Когда под каяком вспенивается бурун и нос его начинает задираться кверху, когда мой кораблик норовит встать на свечку, мне рукой приходится давить на носовую веревку, прижимать нос к воде. Тут и без куста нелегко, но вот впереди ненавистный силуэт. Я уже заранее понимаю, хватит ли моего роста, чтобы, не прекращая движения, с веревкой на поднятых руках обойти это препятствие.
Если струя не слишком сильная, и каяк идет позади меня, частенько веревка цепляется уже сзади, когда я обошла куст, но я тяну ее, причесывая крону, уже одна ветка отпустила, вторая. Ну вот, сейчас схватит третья! Пускаю по веревке волну, радуюсь, если удается перебросить повод через ветвь. Иногда, если куст слабо держится, я, даже зацепив его веревкой, все же продолжаю тянуть и просто вырываю его и сбрасываю в реку.
Ну, а если при всех этих манипуляциях натяжение веревки ослабевает, каяк теряет управление и прибивается к берегу, это значит, что мне надо возвращаться. Распутываю веревку, сползаю по откосу, огибаю куст по кромке воды, если позволяет берег. А местами пробираюсь и по пояс в воде, цепляясь за мелкий кустарник. Ничего страшного, просто теряется скорость, и уходят силы.
На глубоких перекатах иду, как во сне, с трудом переставляя ноги, перебарывая упругую воду. Поток сдавливает всю многослойную «капусту» моей гидрозащиты — штаны шерстяные, штаны х/б, гидроштаны из чернухи и капроновые штаны с полосами пены. И все же, выходя на берег, ощущаю, что с ног как будто снимаются гири. Насколько же ледяная эта вода, текущая по вечной мерзлоте!
Помню, один куст меня очень разозлил даже прежде, чем я приблизилась к нему. Мысленно обругав его, я спотыкаюсь, еще не прикоснувшись к нему, и сильно, всем телом, с грохотом рушусь на гальку. Мое
