Нечаянный король

быдло…» И представьте еще, что все это происходит в церемониальном зале, при скоплении придворных. Потом представьте, как вашу дочку – дочь министра, но увы, не дворянина – прижимает в углу столь же высокородный, лезет за корсаж и велит прийти к нему сегодня, если она хочет заработать пару золотых. Представьте, что вы просто-напросто не имеете права поднять руку в ответ, вообще одернуть наглеца…

– Ого, – сказал Сварог. – А ведь в вас что-то человеческое проснулось…

– Я-то стерплю многое, государь. Должность такая. Но дочек я растил не для того… Воля ваша, казнить или миловать. Но я вас заверяю в одном: те, кого я вставил, никакой пользы вам не принесут, поскольку даже с ролью камер-лакея справиться не могут…

– Ну, хорошо, – сказал Сварог. – В конце концов, если здесь, во дворце, форменный гадюшник… Я сделаю только одно исправление: троих кандидатов на ссылку оставлю в списке, но добавлю к ним тех двух, кого вы предназначили на плаху. И сделаю это, мой любезный министр полиции, еще и для того, чтобы вы накрепко свыклись с мыслью: в жизни и смерти волен один я. Ясно вам?

– Да, государь, – покорно ответил министр.

– И еще один нюанс, – безжалостно продолжал Сварог. – Сколько украли вы лично? Чем обогатились? Ну-ка! Можете врать, но я ведь сразу узнаю…

С каменным выражением лица Интагар опустился на колени, повесил на шею пояс, что означало полное его смирение перед королевской волей, и негромко заговорил. Сварог слушал, время от времени заглядывая в лежавшие перед ним бумаги. Задумчиво постучал пальцами по столу. Обобщая и сравнивая, приходилось признать: хотя министр полиции и опустил кое-что себе в карман, безбожно путая таковой с государственным, все же, по большому счету, он хапнул неизмеримо меньше, нежели иные высокородные. Даже сравнивать смешно.

– Ну вот, и теперь не врете, – сказал Сварог. – Детишкам на молочишко, а? Встаньте и наденьте пояс на место. Мое величество по размышлении вас милует, но напоминает, что и с вашего дела могут однажды сдуть пыль… Подготовьте указ: все поименованные в этих вот бумагах, – он хлопнул ладонью по стопе донесений, с точностью до гроша сообщавших, кто сколько украл, из каких сумм и когда, – обязаны в течение двух недель внести половину в казну, на нужды нового учреждения, которое моей волей создается для освоения Трех Королевств. У этого учреждения пока что нет ни названия, ни штата, но это я решу в скором времени. Две недели. Кто не подчинится или рискнет меня обсчитать, потеряет не только все нахапанное – вообще все, вкупе с родовыми поместьями, независимо от того, есть там младшие сыновья или нет. Себя, так и быть, можете в этот список добровольных жертвователей не включать, но строжайше проследите, чтобы все остальные не увильнули… Что там? Ага, материалы по этому вашему герцогу… положите их на стол и ступайте… Стоп, стоп! Что это ваши ребятки приволокли? Я же человеческим языком распорядился: экстракт. А вы мне суете следственное дело, судя по толщине…

Министр полиции энергично возразил:

– Государь, это и есть экстракт, сиречь краткий список прегрешений. Сами следственные дела занимают четыре шкафа и насчитывают семьдесят две стандартных укладки, то есть картонных чехлов для бумаг толщиной в половину локтя…

– Да? – с интересом сказал Сварог. Повертел головой. – Вы здесь не мелочитесь, я вижу… Если сложить стопкой… тридцать шесть локтей, ага… Впечатляет. Ладно, идите.

Оставшись в одиночестве, он быстренько подмахнул зловещие списки, предварительно все же прочитав их вдумчиво, – не дай бог, обнаружится какой-нибудь старый знакомый, которого, несмотря ни на что, следует вытащить из этой паскудной ситуации: муж Маргилены, к примеру, или адмирал Амонд…

Нет, никого знакомого. Ну что ж, так даже легче. Не надо было, господа мои, нагло смахивать в карман казенные суммы, прирезать владения бедных невлиятельных соседей, подсылать убийц к врагам и любовникам жен, продавать государственные секреты сопредельным державам, ет цетера, ет цетера. Вы не хуже и не лучше многих других, но королю Сварогу, новоявленному Баргу, нужно себя поставить, так что не взыщите…

Закурив, он придвинул к себе бумаги томившегося в ссылке герцога Лемара – никаких сомнений в том, что он там именно томится, на Стагаре не особенно и развернешься касаемо юных девиц и антикварных драгоценностей, особенно если ты ссыльный после конфискации. Так, начнем с достижений…

А ведь достижения несомненны, господа мои! Необходимость вторжения королевской армии в три Вольных Манора обоснована с изяществом и блеском – тут вам и ссылки на иные стародавние традиции, и перечень параграфов международного права… И с пошлинами для ганзейцев убедительно закручено, и с векселями, и с конфликтом из-за «вольного фарватера»…

Пожалуй, он отыскал нужного человечка. А что касаемо его прегрешений…

Сварог вдумчиво изучил и стопку мелко исписанных листов, именовавшихся «экстрактом прегрешений». Экстракт впечатлял – чего там только не было… С тем же изяществом и блеском, надо признать, герцог проворачивал свои неприглядные делишки. Одна затея с ограблением коллекции престарелого маркиза чего стоит – это ж надо додуматься, не просто нарядить своих разбойничков привидениями Проклятых Егерей, но еще и продумать соответствующую пиротехнику, звуковые эффекты, три недели до того проводить в жизнь кропотливо продуманный план со множеством свидетелей явления призраков, учеными заключениями… Ничего удивительного в том, что маркиз поверил, лишь через полгода заподозрив неладное, когда увидел одно из ожерелий (надо полагать, отнюдь не антикварное) на одной из юных подружек герцога, тогда только ему пришло в голову, что призраки вряд ли способны спать с девками и делать им подарки…

Да, и эти девицы… Приятного мало: одну злодейски умчали из отчего дома в карете без окон, другую… ай-яй-яй, однако…

Сварог горестно вздохнул, старательно почесал в затылке, изо всех сил пытаясь отыскать смягчающие обстоятельства – не для окружающего мира, а для своей слабо зудевшей совести. Ну, в конце концов… В конце-то концов, наш герцог обирал не бедных старушек на большой дороге, не у ребенка последнюю конфетку отнимал. Многие из тех, кого он облегчил, сами в грехах по уши…

То же и с девицами. Юные, конечно, но все же не малолетние, уже вполне созревшие для, так сказать, фривольного с ними общения. Никакой педофилии, а это кое-что да значит… Что ж поделать, если этот развратник и ворюга необходим державе? Иногда у королей просто-напросто нет выбора, приходится, зажав нос и натянув перчатки, работать с тем, что есть… Решено, милуем… Уже помиловали.

Глава шестнадцатая ГОСУДАРЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ В ТРУДАХ

Поигрывая пером в тяжелой золотой оправе, сохраняя на лице беззаботность и безразличие, он наблюдал, как в Рубиновый зал входят господа военачальники: все три маршала, в том числе маршал гвардии (и каждый горделиво держит пресловутый маршальский жезл, довольно-таки увесистое полено в синей эмали с золотыми лилиями, скрещенными мечами и королевской короной), полдюжины генералов, из них четверо гвардейские (и каждый постукивает по полу генеральским эспантоном, коротенькой пикой, увенчанной гербом), и два десятка полковников, на три четверти гвардейцы (у этих в руках не было ничего, поскольку полковникам не полагалось никаких таких таскальных знаков отличия). Будь это цивильные сановники, пришлось бы поломать голову над тем, как их разместить – одному по чину и титулам полагается стул со спинкой и подлокотниками, другому – только со спинкой, третьему и вовсе достаточно табурета (между прочим, девять разновидностей мебели используется в таких случаях). С военными гораздо проще – и маршалу, и полковнику полагается одинаковый стул…

Правда, как легко догадаться, своя иерархия существует и здесь – маршалы горделиво разместились в первом ряду, за ними сидели генералы, ну, а полковникам, как легко догадаться, достался арьергард. Пока рассаживались, кое-кто из них украдкой озирался: покойный король никогда не приглашал сюда военных. И потому многие из них даже и не подозревали о некоторых архитектурных излишествах, коими зал был снабжен…

Строго говоря, название было неофициальное, по документам зал проходил как «покои малых приемов