А кто ему сказал, что я согласенДелить его корыстные молитвы,В которых вовсе нет благоговенья,А есть лишь страх? Мне алтаря не нужно,Мне нечего сжигать на нем.
Ада
Но богуВсяк дар угоден, если этот дарПриносится с душевным сокрушеньемИ кротостью: сожги цветы, плоды…
Каин
Я сеял, рыл, я был в поту, согласноПроклятию; но что еще мне делать?Смиренным быть — среди борьбы с стихиейЗа мой насущный хлеб? Быть благодарнымЗа то, что я во прахе пресмыкаюсь,Зане я прах и возвращусь во прах?Что я? Ничто. И я за это долженХанжою быть и делать вид, что оченьДоволен мукой? Каяться — но в чем?В грехе отца? Но этот грех давно ужИскуплен тем, что претерпели мы,И выше всякой меры искупитсяВеками мук, предсказанных в проклятье.Он сладко спит, мой мальчик, и не знает,Что в нем одном — зачатки вечной скорбиДля мириад сынов его! О, лучше бСхватить его и раздробить о камни,Чем дать ему…
Ада
Мой бог! Не тронь дитя —Мое дитя! Твое дитя! О Каин!
Каин
Не бойся! За небесные светила,За власть над ними я не потревожуНичем малютку, кроме поцелуя.
Ада
Но речь твоя ужасна!
Каин
Я сказал,Что лучше умереть, чем жить в мученьяхИ завещать их детям! Если ж этоТебя пугает, скажем мягче: лучше бЕму совсем на свет не появляться.
Ада
О нет, не говори так! А блаженствоБыть матерью — кормить, любить, лелеять?Но чу! Он просыпается. Мой милый!
(Подходит к ребенку.)
О, посмотри, как полон жизни он,Сил, красоты, здоровья! Как похожОн на меня — и на тебя, но толькоКогда ты кроток: мы ведь все тогдаПохожи друг на друга; правда, Каин?Люби же нас — и самого себя,Хоть ради нас, — ты нам обоим дорог!Смотри, он засмеялся, протянулК тебе ручонки, смотрит ясным взоромВ твои глаза… Не говори о муках!Тебе могли бы сами херувимыЗавидовать, — они детей не знают.Благослови его.
