— Чего?
— 'Зеленых', разумеется.
— Большие деньги, — сказал Никита спокойно. Он уже понял, что сейчас последует, но даже не рассердился. Такие уж это люди. Считают, что все покупается и продается. Ему вспомнился разговор с Аллой о настоящей цене. Теперь те слова казались сущей глупостью.
— Ты их получишь! — В голосе Л.М. послышались торжественные ноты, словно он собирался вручить Никите олимпийскую медаль или Нобелевскую премию.
— И для этого, конечно, я должен отказаться от Аллы?
— Разумеется!
— А что, может, взять, эти баксы и рвануть с Аллой на море? Вот и решение вопроса. Носорог как- нибудь здесь перетопчется. Нет, так нельзя. Во-первых, просто нечестно получится, а во-вторых — попробуй отними у таких, как Л.М., самое дорогое — деньги. Мало потом не покажется. Они многое могут понять и простить при соответствующих обстоятельствах, разумеется. Но деньги — это святое, тут никакие объяснения не имеют силы. За деньги они кому угодно голову открутят.
— Не пойдет, — вздохнул Никита.
— А что мешает? — Носорог начинал злиться.
— Да ничего, в сущности. Только если бы я был способен взять эти деньги, Алла меня точно не полюбила.
— Ты думаешь, она тебя любит? — все больше раскалялся Л.М.
— Надеюсь.
— Дебил! Да ты для нее — экзотика вроде папуаса! Бесится девка, вот и бросается на редкие штучки!
— Ну, не такой уж я и редкий, — рассмеялся Никита. — Тоже еще, нашел ископаемое.
Ему действительно было смешно. Разговор словно из какого-то фильма шестидесятых годов. Честного советского человека сооблазняет долларами американский шпион. 'Нет, этого вы от меня никогда не добьетесь, гражданин Гадюкин!'
Л.М. вдруг успокоился.
— Ладно, — сказал он. — Не хотите добром — не надо. Папули своего голубого она уже лишилась. Тоже такой несговорчивый был. Говорил ему: 'Соглашайся, Митька, плохо все закончится!' Нет, уперся. Вот и пришлось человека к нему посылать. Так теперь девка и тебя, любимого, не досчитается.
Ох с каким сарказмом Л.М. назвал Никиту любимым! Словно керосином облил. 'А права Алла была, — подумалось тому. — Митьку точно его люди угрохали. Ладно, всему свое время. И с эти разберемся'. Безмятежной улыбки со своего лица он не убрал.
Носорог встал.
— Так какое твое последнее слово? — навис он над столом.
— Ты слышал, — сухо промолвил Никита. — Прощай.
— Хорошо, — выпрямился Л.М. — Ты сам этого хотел. — И вышел, спокойно прикрыв за собой дверь. В отсутствии самообладания его нельзя было упрекнуть.
Никита сильно растер лицо ладонью. Что ж, он сделал то, что должен был сделать, и не жалел об этом. Трудности, правда, теперь начнутся колоссальные. У Носорога достаточно сил, чтобы стереть и его, и эту контору в пыль. Раз что-то решив, он уже не отступит. Ну, пусть попробует. Пистолет Никита теперь будет носить с собой постоянно. Надо для ангара найти место понадежнее, а то устроят ребята Носорога погром здесь, нечаянно и игрушечный домик растопчут. А его жалко потерять.
Вот спокойной жизни совсем не жалко. Ее у Никиты и не было в последнее время. А что самое интересное, он не ощущал необходимости в покое. Что хорошего было в полусонном существовании, которое он вел до того, как появился 'Мухобой'? Холодное равнодушие жены? Постепенно сдающее здоровье? Издевательская зарплата за никому не нужный труд? И в конце концов — маячащая на горизонте беспросветная старость? Да полно, жизнь ли это была?
Конечно, роль мишени — не самая выигрышная. Никто не закричит: 'Браво!' — и не кинет к его ногам букет цветов. Зато сам он будет знать, что победил в очередной схватке и впереди еще многие и многие. Он сможет, он сильный. А сегодня — сильнее, чем всегда. Ведь у него есть любимая женщина, и именно ради нее он будет сражаться со всем злом, которое олицетворяют Л.М. и его подручные.
Пафос, хоть и мысленный, не смущал Никиту. Именно так сейчас он чувствовал себя, так собирался жить. Пафос мыслей — лишь отражение воспитания человека. В мыслях своих он всегда лучше и чище, чем кажется окружающим.
Глава 20
Этим же вечером Никите пришлось столкнуться с первыми действиями Л.М. Захватив с собой пистолет, он поступил очень дальновидно. Охоту объявили, лицензии выдали, и дичи теперь крайне необходимо было средство обороны.
Они поджидали его у подъезда дома. Два совершенно незнакомых верзилы. Федюня и прочие пока в игру не вступали. Никита еще издали обратил на них внимание и напрягся. Сделал вид, что замешкался, сунул руку в пакет и снял 'кольт' с предохранителя. Потом спокойно продолжил путь, отмечая малейшие детали в поведении парней. Те стояли привалившись спинами к стене по обеим сторонам входной двери, ободранной и старой. Туповатое выражение на лицах, литые плечи, легкие кожаные куртки, растоптанные кроссовки. Обычные ребята, каких много на вещевых рынках и у автомагазинов. На квалифицированных охранников не тянут, так, подрабатывают мелким рэкетом, за небольшую плату могут отметелить забывчивого должника или настырного любовника жены.
Никита подошел к двери и уже взялся за ручку, когда один из парней сказал:
— Слышь, лох! Хорошие люди велели спросить: не передумал?
Он отрицательно мотнул головой, не сбавив шага. Сейчас нужно было попасть в подъезд, потому что предстоящее совсем не предназначалось для любопытных ушей и глаз соседей.
— Ну, тогда не обижайся, — продолжал парень. — Получи по полной форме.
Они абсолютно были уверены, что Никита в их власти и с ним можно делать все, что пожелают. Сейчас несколько раз слегка стукнут по голове, а потом попинают лежащего. Убивать не будут, таких не присылают убивать.
Придержав уже закрывающуюся дверь ногой и слегка лениво протягивая руку, чтобы ухватить его за воротник, говоривший вслед за Никитой стал втискиваться в подъезд. В этот момент Никита развернулся, одновременно доставая пистолет из пакета, и упер ствол ему в лоб. Парень сначала ничего не понял, но уже через долю секунды до него дошло, что это за железка холодит его кожу.
— Ва, ва… — только и сказал он.
Никита был более многословен:
— Быстро опустил лапы, развернулся и побежал. Да товарища не забудь. Передай своим хорошим людям, что не передумал и не передумаю. Все понял? Вперед!
Дверь за верзилой захлопнулась. Никита усмехнулся — надо же, наловчился с этой шушерой разговаривать. Поставил пистолет на предохранитель и стал подниматься по лестнице.
Дома он застал картину вовсе удивительную. Жена собирала чемодан.
Он задумчиво посмотрел на нее, потом спросил:
— Ты что, совсем от меня уходишь?
— С чего это ты взял? — повернулась к нему супруга. — На море еду. Появилась оказия, я и взяла неделю в счет отпуска. Не пропадешь здесь без меня?
— Ни в коем случае. А что за оказия?
— Подруга с мужем едут на машине, там у них домик в Архипо-Осиповке. Отпускные мне выдали, денег хватит. А то все лето прошло и никакого отдыха. Хватит, пора и для себя пожить. Тебе что-то оставить? Продукты в холодильнике есть, с голоду не умрешь.
— Нет, что ты, — махнул рукой Никита. — Нам завтра-послезавтра должны аванс дать, проживу
