воздухе падающие лепестки. — Бам-бам-бамм… Бам-бадда-бамм…
— Тише, Розетт!
Вот теперь я отчетливо почувствовала, до какой степени Янна напряжена. И напряжение это свидетельствовало не столько о растерянности — из-за того, что дочка не желает ее слушаться, — сколько о приближающейся опасности. Она подхватила Розетт, которая продолжала беззаботно, как птичка, напевать, и, слегка сдвинув брови, извинилась передо мной.
— Вы уж нас простите. Она всегда так, когда переутомится. Просто ей спать пора.
— Ничего страшного. Она у вас такая умница, — сказала я.
С прилавка вдруг упала кружка с карандашами. И карандаши покатились по полу во все стороны.
— Бам, — сказала Розетт, указывая на рассыпавшиеся карандаши.
— Извините, но мне нужно поскорее уложить дочку. — Янна начинаю нервничать. — Она, если днем не поспит, к вечеру становится просто неуправляемой.
Я снова посмотрела на Розетт: ни переутомленной, ни слишком возбужденной она мне вовсе не показалась. А вот мать ее выглядела действительно усталой, даже измученной. В лице ни кровинки, и эта стрижка — слишком резкое каре — ей совсем не идет, и дешевый черный свитер тоже, она в нем кажется бледной как смерть.
— Вы хорошо себя чувствуете? — участливо спросила я.
Она кивнула.
Лампочка в единственном светильнике у нее над головой вдруг замигала. Ох уж эти старые дома! Вечно в них проводка никуда не годится.
— Вы уверены? Что-то вы побледнели.
— Просто голова болит. Ничего страшного.
Знакомые слова. Сильно сомневаюсь, что она говорит правду: она так прижимает девочку к себе, словно боится, что я могу ее выхватить.
А вы как думаете? Могу? Я дважды была замужем (хотя оба раза под чужим именем), но мне ни разу даже в голову не пришло обзавестись ребенком. Я слышала, что с детьми столько хлопот и всяких сложностей, да и работа моя ни в коем случае не позволяет мне таскать за собой лишний багаж.
И все же…
Я незаметно шевельнула пальцами, изобразив в воздухе символ бога Шочипилли.[32] Среброязыкий Шочипилли, бог сновидений и пророчеств. Не то чтобы меня так уж особенно интересовали пророчества. Но даже ни к чему не обязывающая беседа может порой дать весьма полезные плоды, а для таких, как я, любая информация — драгоценная валюта.
Магический символ повисел, сверкая, в темном воздухе секунду или две и растаял, точно колечко серебристого дыма.
Какое-то время все было по-прежнему.
В общем-то, если честно, я ничего особенного и не ожидала. Но меня разбирало любопытство, и, кроме того, неужели она не даст мне хотя бы крошечного удовлетворения после всех моих усилий?
В общем, я снова изобразила символ Шочипилли, шепчущего бога, раскрывающего секреты и обеспечивающего доверие. И на этот раз результат превзошел все мои ожидания.
Во-первых, сразу же вспыхнули все цвета ее ауры. Не слишком сильно, но достаточно ярко, точно пламя в газовой горелке, когда чуть повернешь ручку. И почти в тот же миг солнечное настроение Розетт резко переменилось. Она стала выгибаться на руках у матери, отталкивая ее, вырываясь и протестуя. А та лампочка, что все время мигала, вдруг взорвалась, с неожиданно резким звуком, а в витрине рассыпалась пирамидка из жестянок с печеньем — причем с таким грохотом, который и мертвого разбудил бы.
Янна Шарбонно пошатнулась, потеряла равновесие и, невольно шагнув вбок, ударилась бедром о прилавок.
На прилавке стоял небольшой открытый поставец с хорошенькими хрустальными тарелочками, полными засахаренного миндаля в розовых, золотых, серебряных и белых обертках. Поставец покачнулся, Янна инстинктивно придержала его, но одна из тарелочек все же упала на пол.
— Розетт!
Янна чуть не плакала.
Я услышала, как тарелочка со звоном разбилась, а конфеты разлетелись по терракотовым плиткам пола.
Но на пол я не смотрела: я не сводила глаз с Янны и Розетт — аура девочки теперь так и пылала, мать же ее застыла, точно каменное изваяние.
— Давайте я помогу.
Я наклонилась и стала собирать конфеты и осколки.
— Нет, прошу вас…
— Да я уже все собрала.
Я чувствовала, как сильно она напряжена, почти готова взорваться. И уж конечно, не из-за разбитого блюдца — насколько я знаю, такие женщины, как Янна Шарбонно, не станут рвать на себе волосы из-за какой-то стекляшки. Зато курок может спустить любая, самая неожиданная мелочь: неудачный день, головная боль, доброта незнакомого человека.
И тут я краем глаза увидела существо, скорчившееся под прилавком.
Оно было очень ярким, золотисто-оранжевым и казалось нарисованным чьей-то неумелой рукой, но по его длинному изогнутому хвосту и ясным маленьким глазкам я достаточно легко догадалась, что это, видимо, некая разновидность обезьянки. Я резко повернулась, чтобы как следует рассмотреть ее мордочку, но она оскалилась, продемонстрировав мне свои острые клыки, и мгновенно растворилась в воздухе.
— Бам, — сказала Розетт.
Воцарилось долгое молчание.
Я взяла в руки «разбитую» тарелочку — хрустальную, из Мурано,[33] с изящными желобками по краям. Но я же слышала, как она разбилась — взорвавшись, точно шутиха, — и как ее осколки шрапнелью рассыпались по плиткам пола! И все же я держала в руках совершенно целую тарелку. Словно ничего и не случилось!
«Бам», — подумала я.
Под ногами у меня все еще похрустывали конфеты — точно кто-то их грыз. Теперь уже Янна Шарбонно молча наблюдала за мной, и это опасное молчание окутывало нас все плотнее, точно шелковый кокон.
Я могла бы сказать: «Ах, как удачно» — или просто без единого слова поставить тарелочку на прилавок, но я понимала: теперь или никогда. «Нанеси удар сейчас, когда она почти не сопротивляется, — сказала я себе. — Возможно, второй такой возможности тебе уже не представится».
Так что я посмотрела Янне прямо в глаза, направив на нее всю мощь своих чар, и сказала:
— Ничего страшного. Я знаю, что вам сейчас нужно.
Она слегка вздрогнула, застыла, но глаз не отвела, на лице ее было написано неповиновение и высокомерное непонимание.
А я взяла ее за руку и с нежной улыбкой пояснила:
— Горячий шоколад! Горячий шоколад по моему особому рецепту. С перцем чили, мускатным орехом и ар-маньяком; добавим также щепотку черного перца. Ладно, ладно, не спорьте. И малышку возьмите с собой.
Она молча последовала за мной на кухню.
Итак, я своего добилась.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ КРОЛИК НОМЕР ДВА
