Мы говорили уже, что Лем отвлекается от социальных аспектов. Однако обойти этику и мораль трудно, и Лем рассматривает мораль, но, разумеется, его интересует лишь прямое влияние технологии на мораль. Итак, технология и мораль.
Как известно мораль – вторична, надстроечна. Она – элемент общественного сознания, первично же общественное бытие. Технология – часть бытия, и Лем говорит, что технология формирует нас и наши принципы, в том числе и моральные.
Но как? Посредством общественных систем! Однако Лема интересует не это. Технология может действовать и действует непосредственно. Лема интересует именно такое действие.
Лем дает ответ критикам «моральных аспектов» техноэволюции. Как известно, иные мыслители Запада считают, что техника и точные науки вредно влияют на мораль. Можно услышать, что открытие атомной энергии и выход человека в космос – преждевременны. Утверждают, будто технология сама по себе ведет к деградации культуры, наносит ущерб творчеству и производит лишь культурную дешевку.
Лем критикует эту ошибочную посылку. Технологию – говорит он – следует признать «орудием достижения различных целей, выбор которых зависит от уровня развития цивилизации, общественного строя и которые подлежат моральным оценкам» (гл. II). И там же: «Технология дает средства и орудия; хороший или дурной способ их употребления – это наша заслуга или наша вина».
В целом суть рассуждений Лема такова. Действие технологии, рационализирующей человеческую жизнь, может иметь и отрицательные последствия. Это может происходить из-за быстрого и полного удовлетворения потребностей. Так, годы ученья закаляют характер и формируют личность; разработка же «информационной пилюли» сделает труды ученья излишними.
Форсирование подобных «улучшений» может вызвать «аксиологический коллапс»; может рухнуть вся система общественных и личных ценностей – «мотивационный остов человеческого поведения». К тому же атрофия ценностей – необратима.
Лем прав, конечно, когда он обращает внимание на возможные нежелательные последствия технологии. «Техника, – пишет Лем, – формирует не только здоровое сознание, она проникает даже в комплекс симптомов психического заболевания, к возникновению которого она сама же и привела» (гл. VI).
Поиск контрмер – задача, актуальная уже сейчас.
Лем прав также, когда привлекает наше внимание к аксиологии – науке о ценностях (греч. аксиа – ценность). В последние годы понятие ценностей все шире рассматривается в отечественной философской и социологической литературе.[150] Исследовать это понятие – практическая и теоретическая необходимость для марксистской философии (op. cit., стр. 5).
Это перекликается с мыслями Лема о необходимости диахронического (т.е. исторического) и синхронического (сравнительного) изучения этик как систем моральных ценностей и с его призывом к кибернетике применить ее инструментарий к изучению проблем этики в сложных социотехнических условиях (Закл., п. 2).
И все же Лем рисует слишком мрачную картину дрейфа ценностей в потоке начатых технологией общественных пертурбаций (Закл.). Такой пессимизм вряд ли оправдан. [151] Вряд ли развитие технологии всерьез устранит из общества и мира личности такие ценности, как сознание нужности людям, ответственности за взятое на себя дело, как чувство весомости выполняемой в обществе роли. «Поле для показа» в различных областях деятельности исчезнет лишь вместе с цивилизацией. Например, таким «полем» всегда будет наука. В ней всегда найдется место для усилий, для успехов и неудач, для гордости за собственные достижения.
К тому же, что значит «полное» удовлетворение потребностей? Этот эпитет лишен смысла, ибо потребности (биологические в своей основе) носят социальный характер, а общество не ставит им предела. Да и сама картина, нарисованная Лемом, показывает, как будут расти потребности и стремления человека. Если успехи автоэволюции позволят, скажем, «удвоить» продолжительность жизни и если нужно будет «заслужить» удовлетворение этой «потребности», то как будет «вести себя» та или иная личность? И будет ли «удвоение» полным удовлетворением такой потребности?
Мы считаем, что Лем в проблеме «технология – ценности» не учел социальной природы ценностей.
Хотя Лем и преувеличил угрозу, все же надо прислушаться к его соображениям. Мы согласны с тем, что далее уже нельзя мириться с «самостоятельностью» технологии. «Технология, – говорит Лем, – не может заменить аксиологический хребет цивилизации» (Закл., п. 2).
Лем предлагает думать не только о том, что мы делаем сейчас, но и о тех последствиях, которые повлечет вторжение «рационализирующей технологии», с тем, чтобы «аксиологическая динамика не поддавалась пассивно вторжениям технологии» (Закл., п. 2).
Что же это такое? Это – призыв учитывать социальный аспект при анализе будущего!
Но именно от него Лем и отвлекался в своей книге. Этот пробел он ощутил теперь и сам.
Заключая дискуссию в «Studia», Лем говорил, что наиболее существен вопрос, во имя чего и с какой целью предпринимаются действия. «На эту тему в книге почти ничего не сказано. Меня скорее интересовал вопрос “Что можно сделать с миром?”, нежели “Что с ним следует сделать?”»
Отказ от проблемы целей сам автор справедливо считает серьезным пробелом книги. Мы же видим оправдание автора лишь в том, что социальный аспект грядущего мог бы послужить темой особой книги.
Развитие технологии на Земле Лем ставит в прямую связь с положением человека в Космосе. В основу рассуждений он кладет три тезиса. Лем считает, что разум в Космосе возникает закономерно, что астроинженерные возможности разумных существ не ограничены и что пути развития цивилизаций в Космосе – множественны.
Когда астрономия получит, наконец, информацию о жизни в Космосе, это позволит дать известный прогноз будущего земной цивилизации. Отправляясь от этой идеи, Лем тут же сталкивается с вопросом: случайна или закономерна разумная жизнь в Космосе?
Можно, собственно говоря, задать два последовательных вопроса. Закономерно ли возникает жизнь во Вселенной, там где сложились подходящие условия? Приводит ли эволюция жизни закономерно к разуму? Сама постановка этих вопросов предполагает, конечно, что определения жизни и разума уже даны. Но это- то как раз не простая задача.
Как мы сказали, Лем считает закономерностью не только жизнь, но и разум. Он аргументирует это самой природой разума. Разуму же он дает определение на кибернетическом уровне, принятом в «Сумме». Растения, бактерии или насекомые – это «гомеостаты» (или «регуляторы») первой ступени; гомеостаты, развитие и поведение которых заранее запрограммировано. Но есть и гомеостатические системы «второго рода», которые обладают «регулятором второй ступени». Это регулятор, который в зависимости от требований среды может изменять «программу действий», осуществлять «самопрограммирование за счет обучения». Иначе говоря, в таких гомеостатах получает развитие некий орган, действие которого основано на создании пробных моделей ситуаций, или же «внутренних моделей внешнего мира».
Единственный известный нам гомеостатический регулятор второго рода – человеческий мозг. Все остальные существуют в мечтах кибернетиков и в писаниях фантастов. Читатель, вероятно, знаком с такими гомеостатами второй ступени, как Черное Облако (конструктор Фред Хойл), Солярис (конструктор Станислав Лем), Лиловые цветы (конструктор Клиффорд Саймак) и с многими, многими другими. Главное здесь – твердо помнить
Если такой гомеостат ходит, обросший шерстью, и похож на медведя, то не думай, будто и сам автор на это животное похож. Видимость, как говорят философы, – не есть сущность, хотя и момент бытия.
Впрочем, читатель должен помнить и
