Всего неделю назад Дежардан получил очередное послание, будь проклят тот, кто его отправил. Отказ от оплаты услуг не освободил Дежардана от тягостной связи с Эспри. Теперь он ничего не получал от Эспри за службу, кроме обещаний, что, если Дежардан будет продолжать сотрудничать, семье его ничто не будет угрожать.
И, ввиду этих новых обстоятельств, Дежардан был даже рад тому, что Лизетт провалила миссию. Изначально Дежардан рассчитывал на то, что, если Лизетт удастся выяснить, кто направлял деятельность Саймона Куинна во Франции, он сможет, используя полученную информацию как приманку, вытащить Эспри на свет. Однако теперь, когда внимание Эспри сосредоточилось на Франклине, Дежардан не мог отпустить Лизетт с богом. Она должна была продолжить работу на него. Эспри требовал отчетов о его встречах, разговорах, переписке. Причем отчетов детальных. Общие слова Эспри не устраивали, как не устраивали сплетни, не подтвержденные документально.
– Я нашел то, что искал, – сказал Дежардан, подойдя к человеку, которому предстояло стать главной движущей силой его плана.
Эдвард Джеймс оторвал взгляд от портрета Франклина и, повернув голову к хозяину дома, кивнул. Виконт Дежардан еще ни разу не видел, чтобы Эдвард Джеймс улыбался.
– Я благодарен вам за труды и с нетерпением жду момента, когда смогу попробовать вино, о котором вы так высоко отзываетесь, милорд.
– Какие труды, о чем вы, – сказал Дежардан, подумав, что угостить Эдварда хорошим вином – самое меньшее, что он мог для него сделать, если принять во внимание, через что его гостю придется пройти в довольно скором времени.
Джеймс работал личным секретарем у Бенджамина Франклина – должность престижная, но такая, какой и врагу не пожелаешь. Он помогал Франклину практически во всех его начинаниях, он знал малейшие подробности жизни великого ученого и политического деятеля, и как раз к этим подробностям через Дежардана и рассчитывал получить доступ Эспри. До сих пор Дежардан ни разу не разочаровал своего мрачного демона, но, понимая, что ходит по лезвию ножа, не желал своему таинственному повелителю ничего, кроме смерти. И для осуществления заветной мечты Дежардан должен был превзойти самого себя и раздобыть информацию настолько ценную, чтобы заставить Эспри ради ее получения облечься в плоть… и лишиться жизни.
И разве можно придумать орудие для извлечения информации у мужчины более удобное и более надежное, чем красивая женщина?
– У вас красивый дом.
– Благодарю.
Джеймс был высок и худ. Темно-русые волосы, темные близорукие глаза в медной оправе очков, крепкая челюсть. Красивым его назвать было трудно, но дочь Дежардана он смог очаровать своей «энергетикой», и она только о нем и говорила. Анна старалась бывать на всех мероприятиях, где появлялся Джеймс. Она подмечала в нем каждую мелочь, вплоть до того, сколько ложек сахара он кладет в чай. И это обстоятельство было весьма на руку Дежардану. Он намеревался передать всю собранную его дочерью информацию Лизетт, чтобы та смогла ее использовать и добиться расположения секретаря Франклина.
– Какие у вас планы до конца недели? – спросил Дежардан.
Он внимательно слушал ответ Джеймса, отмечая главное – то, что следует передать Лизетт Он надеялся, что секретарь Франклина получит удовольствие от, пусть недолгого, общения с хорошенькой блондинкой – такой, о которой мужчине с данными Джеймса и мечтать не приходится.
Эта блондинка будет стоить ему репутации и работы, если Джеймсу повезет, и жизни – если ему повезет меньше.
Глава 4
– Ну вот, наконец, мы расстаемся, – пробормотала Лизетт.
Саймон усмехнулся. Если бы речь шла об окончании романа, он бы сумел напустить на себя меланхолию, дабы сделать приятное своей подруге. Но в данном случае можно было и не притворяться.
– Вижу, что вы рады поскорее от меня избавиться. – Она улыбнулась, и Саймон не мог не отметить, как эта улыбка преобразила ее. Лизетт действительно была одной из самых красивых женщин, с которыми ему довелось встречаться в жизни. Ее роскошные волосы отливали всеми оттенками золота. Кожа была шелковистой, а глаза сияли синевой, как чистое летнее небо, и губы походили на розовые бутоны, полные и сочные. Локоны, глаза, розовые бутоны губ и лицо в форме сердечка наводили на мысли об ангелах небесных. И сложена она была божественно: миниатюрная и гибкая, но с идеальными пропорциями. Не слишком полная, но и не худая. И принимая во внимание ее безупречную внешность, Саймон испытывал даже некоторую тревогу из-за того, что у него ни разу за все время общения с ней не возникло желания познать ее как женщину. Даже после нескольких недель воздержания, несмотря на то, что жили они в одной каюте, у него и мысли не было о том, чтобы овладеть ею.
– Вы, должно быть, тоже не чаете от меня избавиться, – весело ответил он.
– Разумеется.
И снова глаза ее потускнели, и он вздохнул про себя. Стоило Саймону почувствовать к ней симпатию, как она спешила напомнить, почему она ему не нравилась. Эта неприязнь не имела никакого отношения к отсутствию симпатии с ее стороны. Она не нравилась ему из-за своего непостоянства, необъяснимой смены настроений Временами она казалась растерянной, иногда казалось, что она получает от своей работы неоправданное, с его точки зрения, удовольствие. Он подозревал, что она немного не в себе, а он всегда старался избегать психически больных людей, поскольку они представляют опасность как для самих себя, так и для окружающих.
Едва экипаж остановился перед небольшим домом на тихой улице, Саймон открыл дверь и выпрыгнул из кареты. Он протянул Лизетт затянутую в перчатку руку, помогая выйти.
Вначале появились поля ее шляпы, затем они приподнялись – Лизетт запрокинула голову, глядя на фасад.
– Что это за место? – спросил он.
