– И я не знал, – язвительно вставил он, но Элизу больше интересовала новая леди, и она не обратила на него внимания.
Брук улыбнулась девочке.
– Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию там, в твоем конце коридора.
– Конечно, нет. Мне так нравится ваш английский акцент. А вы, правда, из Англии?
– Да, – подтвердила Брук. – Я совершила очень длинное путешествие.
Элиза сложила пальцы домиком и положила на них подбородок.
– Могу поспорить, вы все знаете о последней моде. Вы были дебютанткой, у вас был первый бал и вообще вы выезжали на разные вечера? Не могу дождаться, когда я стану выезжать на балы и вечера. Я буду танцевать всю ночь напролет. – Она вздохнула и на минуту погрузилась в свой собственный мир. – Вы должны рассказать мне обо всех знаменитых лондонских празднествах, которые вы посещали.
Девочка была свежа, как ветер, и Брук чувствовала, как ее притягивает этот сгусток энергии.
– Нет, у меня не было первого бала, но я бывала на многих балах, так что могу развлечь тебя рассказами.
– О, это было бы чудесно!
Тревис, слушая болтовню кузины с Брук, подумал, что он мало, что знает о том, как Брук жила в Англии. Затем поспешил напомнить себе, что его это совсем не интересует. Она находилась здесь, и она ему мешала.
– Господи, Элиза, как же ты сегодня разболталась. Тебе что, не разрешали разговаривать во время поездки домой?
– Разумеется, я разговаривала, – нахмурилась она, – но мои братья и сестры такие скучные! – Она сделала большие глаза.
– Ну, моя дорогая, не думаю, что кто-нибудь говорил так о тебе. – Тревис позвонил в маленький колокольчик, стоявший у его тарелки. – А не приступить ли нам к обеду? Ты, должно быть, умираешь от голода после длинной дороги.
По сигналу в столовую вошли слуги с блюдами, полными закусок, и большой супницей.
– Должно быть, сейчас семь часов, – засмеялась Брук.
– Минута в минуту, – подтвердил Тревис.
Он усмехнулся, и выражение его лица смягчилось. Оно показалось Брук почти мальчишеским. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. «Не спеши», – напомнила она себе. Не ей полагалось испытывать это влечение, а Тревису. Взглянув на него из-под ресниц, Брук увидела, что суп интересовал его больше, чем она.
Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.
Тревис поднял глаза.
– А вы не будете есть?
Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.
Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.
– Это превосходно!
– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.
– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?
Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:
– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.
Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.
Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.
– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.
– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.
С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.
Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.
Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:
– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.
– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.
