– Не считая меня, – съязвила Брук.
Тревис не удостоил ее ответом.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.
– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?
Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.
Элиза пожала плечами:
– Как обычно.
– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.
– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.
– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.
– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.
– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.
Элиза вытерла губы льняной салфеткой.
– А у вас нет никаких братьев и сестер?
Брук покачала головой.
– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.
– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.
Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов. Даже двенадцатилетние должны вести себя как леди… а не дерзкие девчонки.
– Можно мне выйти? – положив салфетку на стол, спросила Элиза, прерывая его размышления.
Тревис не сознавал, что сидит, уставившись на Брук, пока Элиза не перегнулась через стол и не тронула его за плечо.
– Кузен Тревис?
Он взглянул на девочку, которая, положив на руку подбородок, явно ожидала его ответа на какой-то вопрос.
– Что?
– Я спросила, – не сразу сказала она, чтобы казалось, что он заставил ее ждать, – можно мне выйти? День был длинный, и мне очень хочется спать.
Тревис кивнул, разрешая.
Элиза встала и поцеловала Тревиса в щеку.
– Доброй ночи, миссис Хэммонд, – сказала она, затем повернулась и вышла, оставив Брук и Тревиса наедине.
– Иногда я забываю, сколько от нее шума, – заметил Тревис, обращаясь скорее к себе, а не к Брук.
– По-моему, она восхитительна, – заметила Брук. – И здесь она как глоток свежего воздуха.
Тревис ответил саркастической улыбкой.
– По-моему, вы только что оскорбили меня.
Брук мило улыбнулась ему:
– Только если вы считаете правду оскорблением. Вы должны признать, что дух, царящий в этом доме, слишком мрачен.
– Вы можете уехать в любую минуту, – отомстил он.
В этот вечер Брук не хотела затевать ссору с Тревисом. У нее тоже был длинный день, поэтому она проигнорировала его колкость.
– Вы не позовете сюда Проспера?
На этот раз Тревис выполнил ее просьбу. Войдя в комнату, Проспер обратился к Тревису в ожидании распоряжений:
– Сэр?
Тревис указал на Брук:
– По-моему, с тобой хотела поговорить вот эта леди.
Проспер взглянул на нее и отвесил короткий, неглубокий поклон:
– Мадемуазель.
