с лица снег. – Вот теперь видно, как она трудится там, наверху!
– В таком темпе, как фрау Холле, сегодня не работает ни один человек. Фрау Холле устарела!
– Зато она делает свою работу с удовольствием.
– Скажешь тоже!
– А ты разве нет?
Катрин подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Удовольствие? – С его губ слетела короткая усмешка. – Нет, вот уж нет. Моя работа – это лишь средство, позволяющее вести мне такую жизнь, – он сделал короткое движение рукой в направлении «Резиденции», – не более. Как проводник в горах я был бы не в пример счастливее!
Катрин поразилась тому, что он позволил себе так раскрыться перед ней. Ничего подобного именно от Жана она не ожидала.
– Значит, ты должен стать проводником, – посоветовала она. – Человек должен всегда следовать велению сердца, иначе он не может быть счастлив.
Он легонько щелкнул ее по носу:
– Так, фройляйн Мудрость, а как насчет тебя? Что тебе по сердцу?
Катрин задумалась.
– Я пока в поисках, – немного погодя произнесла она. – В данный момент, кажется, переживаю некое превращение. Окукливаюсь!
Он легонько подтолкнул ее:
– Так-так. Ну, тогда…
Какое-то время они шагали молча.
– Но у тебя такая великолепная специальность, – рассуждала она. – У прокурора всегда столько впечатлений, столько переживаний, он хорошо зарабатывает, знаком со множеством интересных людей – посмотреть только на тех мужчин, что сидели за нашим столиком в «Хоспицальме»!
Он в упор посмотрел на нее, наморщив лоб.
– Не стоит заблуждаться. Многое не так весело, как кажется на первый взгляд. А о чем-то лучше сразу забыть.
Его тон изменился, фраза прозвучала словно угроза. Катрин изумленно посмотрела на Жана. Это могло означать, что тогда в ресторане происходило что-то серьезное.
– Как-то ты не по-доброму это сказал, – заметила Катрин.
– Хорошо, что мы, наконец, дошли! – Голос Жана снова стал прежним, тон почти интимным. – И хорошо, что мы прямо сейчас получим что-нибудь вкусненькое!
Он подмигнул ей, и Катрин поняла, что тема исчерпана.
Перед дверью ресторана они долго сбивали с обуви снег, что есть сил топая по ступенькам. Жан отряхнул снег с куртки Катрин и открыл перед ней дверь.
– Ну? – спросил он девушку, когда та прошла внутрь. – Ты счастлива?
– Нет!
Это вырвалось так быстро, что она сама удивилась.
– А в чем причина?
Катрин остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Не знаю, тут целая дилемма. Я застряла на какой-то фазе острой мировой скорби.
– Это чисто женское, в этом я совершенно не разбираюсь.
– Балда! – Катрин легонько стукнула его кулаком и ухмыльнулась. – Это нечто общечеловеческое, и ты совершенно точно знаешь, что я имею в виду.
Он перехватил ее кулак и крепко сжал.
– Настоящие парни никогда не зацикливаются на таких вещах!
– Настоящие парни никогда не стонут, если ломают себе ребра!
– Точно! – Катрин рывком высвободила свой кулак из его ладони. – Наверное, мне следует еще разок ударить как следует!
– Если это освободит меня от проблем мировой скорби, пожалуйста!
– Ну уж вряд ли!
Катрин двинулась вперед.
Ресторан был заполнен, но Жан, очевидно, знал, где устроилась вся компания. Он уверенно двигался мимо людей к той части зала, что находилась на небольшом возвышении. За круглым столом сидели все, кто был в камере хранения. Лишь светловолосой девушки, бывшей там с Оливером, Катрин не заметила. Зато появился друг Герхарда, которого Катрин еще не знала.
Герхард сидел прямой, словно свеча, на лице сияла дружелюбная улыбка, а в руке только что принесенная кружка пива.
