шуб. На дощатом полу вдоль стен уже лежало порядочно тел самых настырных любителей кино, которые сгоряча кинулись к Сарре, едва она вошла в здание. Повсюду виднелись размазанные потеки крови. К счастью, актриса быстро прошла через дверь для персонала синематографа, поэтому побоище прекратилось так же быстро, как разгорелось.
– Пойдемте скорее в зал, – хмуро сказал Максим и высвободил руку из Варвариного захвата.
– Не трусь, самых ретивых уже закололи, – рассмеялся Акакий.
– Я и не трушу.
Не счесть, сколько раз Максим становился свидетелем такой скорой расправы с нарушителями порядка, но с того самого дня, как он вытащил Софью из-под оркестра, гвардейцы со штыками вызывали в нем ужас. Максим не понимал, что именно заставляет его бежать подальше от свежих трупов – то ли холодная ярость людей в форме, в любую секунду готовых пустить оружие в ход, то ли воспоминание о служителе Смерти в сером балахоне, который тогда, почти семь лет назад склонился к нему и словно обжег стужей.
– Верно, давно пора. – Варвара будто очнулась. Они прошли мимо уставших гвардейцев и оказались в длинном и узком проходе между рядами скамей, которые стремительно заполнялись шумными посетителями. Все торопились занять места поближе к огромному холсту, растянутому на торцевой стене синематографа, и трое друзей поспешили устроится на скамье в третьем ряду.
На низкой сцене перед экраном располагался огромный стол, закрытый белой тканью, а рядом с ним стояло человек пять патрульных. Ясно, что они оберегали от посягательств скопление ценностей, которое таинственной кучей бугрилось под тканью. Наконец служебная дверь рядом со сценой распахнулась, и в сопровождении каких-то торжественных людей возникла сама Сарра. Шубу она скинула и осталась в тяжелом бархатном платье, кутаясь в пышную шаль.
– Дамы и господа, – кашлянув, сказала актриса. Вид у нее был усталый и проникновенный одновременно. – Наши героические солдаты сейчас сражаются с захватчиками на границе Восточной волости. В разгаре зима, а значит, им особенно нужна теплая одежда и обувь. Я хочу предложить вам на выбор разные ценные и даже старинные предметы. Они собраны у достойных граждан Селавика…
– Мы чугунную шкатулку отдали, – прошептала Варя, прижав губы к Максимову уху. Ему стало щекотно и приятно.
– А ты что, покупать пришла или картину смотреть?
– И покупать, и смотреть. Наша шкатулка стоит на самом деле пять талеров, а я думаю купить ее за три. – Она лукаво взглянула на студента, и он едва сдержал нервный смех. – Это очень ценная вещь, потому что отлита из первого чугуна.
“У меня вся стипендия три талера”, – со смутным раздражением подумал Максим. Он огляделся, однако Элизбара нигде не было видно.
– …Сейчас мы устроим небольшой аукцион, и вы купите эти прекрасные предметы, – продолжала тем временем Сарра Дамианова. Голос ее, кстати, был не самым приятным, каким-то плоским. Бесцветным, одним словом, хоть она и старалась придать ему сочность. Кажется, ей повезло, что в кино звуки не записывают. – Прошу вас не жалеть ваших трудовых талеров…
– Это у тебя-то трудовые? – крикнули внезапно с задних рядов. Все замерли, а Дамианова так и застыла с полуоткрытым ртом, и лицо ее вдруг исказилось гримасой страха. Как один человек, чинно рассевшаяся на скамьях толпа горожан повернула головы назад. – Врет твое кино! Фальшивая ты маркитантка! Ни одного слова правды! Друзья, товарищи! – выкрикивал щуплый человек в длиннополой куртке. – Этот фильм лжет! Наши солдаты погибают как мухи от холода, у них не хватает еды и патронов. Не безделушками нужно торговать, а посылать им вещи и еду, у кого что есть!
Тут все-таки какая-то чувствительная матрона не вынесла этих разглагольствований и завизжала. Этот резкий, словно фабричная сирена звук пробудил от ступора и посетителей, и гвардейцев. Патрульные кинулись по проходам к нарушителю, однако тот не растерялся, выхватил из кармана пистолет и выстрелил в ближайшего солдата, что-то выкрикивая с отчаянной храбростью. Разобрать, что именно, было никак невозможно, потому что тут же все поголовно вскочили со своих мест, зазвучали резкие, возмущенные крики и загремели опрокидываемые скамьи. Кто-то сгоряча прыгнул на троих молодых людей, намереваясь пробиться по их головам к выходу. Пули засвистели в воздухе словно рассерженные осы, с тупым хрустом разрывая ткань экрана и впиваясь в стены.
Варвара, поскользнувшись на чьем-то подоле, упала между скамьями и увлекла за собой Максима, и это, пожалуй, уберегло его от участи быть растоптанным в давке. Когда первая волна беженцев схлынула, Максим выглянул из укрытия и увидел, что оставшиеся посетители разбились на две группы. В дальнем конце зала кипела свалка, где уже никто не разбирал, кто прав, а кто виноват, и поминутно звучали выстрелы. А десятка полтора поклонников Сарры, ступая по телам убитых устроителей, сорвали с экспонатов покрывало и судорожно заталкивали в карманы и за пазухи антикварные предметы. Часть фарфоровой посуды успела упасть и разбиться.
– Шкатулка! – вскрикнула Варвара, также заметив разграбление.
– Давайте сюда! – крикнул им Акакий. Он, оказывается, уже вовсю орудовал у стола, отталкивая конкурентов. – Тут такое!
Максим отбросил треснувшую поперек скамью и подлетел к столу, едва не запнувшись о приступок. Хищная физиономия Акакия вызывала у него отвращение, казалось, что отблески керосиновых рожков ложатся на нее, подсвечивая алчным, красно-трепетным светом.
– Остановитесь! – вскричал он и отпихнул от разгромленной кучи ценностей и безделушек какого-то типа в дорогой шапке. – Зачем вы это делаете? – Рука словно сама взлетела, сжавшись в кулак, и в следующую секунду господин с серебряным подстаканником в руке загремел со сцены. Из карманов шубы у него посыпалась разная мелкая утварь.
Остальные ощетинились кто чем – кто длинной лопаткой из чугуна, а кто и блеснувшим резко ножом. Максим схватил со стола тяжелую металлическую вазу, на которую никто пока не позарился, и выставил перед собой.
– Псих! – выкрикнул кто-то.
– Бежим отсюда! – добавил другой, и тотчас в орудие Максима ударила пуля, отскочила от него и царапнула студента по внешней стороне кисти.
Мародеры кинулись к служебному выходу, из которого всего четверть часа назад появилась “маркитантка” Дамианова. Максим пригнулся и поставил вазу на пол. Ему совсем не хотелось пасть жертвой случайной пули. Побоище на выходе почти закончилось, и в живых, как видно, оставалось всего двое патрульных. Распаленные схваткой, они продолжали колоть и пинать неподвижно лежащие тела. Казалось, еще немного – и они бросятся друг на друга.
– Варя… – сказал студент. Девушка стояла на коленях между сценой и упавшей скамьей и смотрела остановившимися глазами на тело в дорогом бархатном платье. Под ним уже натекла приличная лужа крови. – Нам лучше уйти.
Она не отвечала, и студент обхватил Варвару за талию, волоча от мертвой актрисы. Гвардейцы, утомившись, озирались по сторонам и уже заметили двоих оставшихся в зале посетителей.
– Стоять! – крикнул один и заковылял к ним.
– Бежим! – Максим дернул девушку что есть силы, и та наконец очнулась.
– Она умерла.
– Знаю, знаю… – Он затащил ее в темный, задрапированный портьерой проход. Там горел лишь один треснувший рожок. К счастью, топота за спиной слышно не было, а крики солдат почему-то затихли, стоило беглецам свернуть за угол длинного коридора. Наверное, гвардейцы остались охранять ценности или же набивали ими карманы, а может, вступили между собой в молчаливую схватку за обладание “сокровищами”.
– Шкатулка! – опять вскинулась Варя.
– Потом, потом!
По бокам мелькали какие-то распахнутые двери, ответвления коридора, и наконец молодые люди выскочили через черный ход здания прямо на солнце. Хоть в первые мгновения Максим почти ничего и не видел, пока не привык к яркому свету, он не останавливался. Словно на прогулке, девушка поддерживала его под руку – а иначе она просто села бы тут же, где стояла, настолько далеко отсюда она была в собственных переживаниях.
