подлетали и садились на крышу гравилёта, а одна даже испустила какую-то зеленоватую массу, начавшую стекать по влажной поверхности прямо над головой майора. Очевидно нагадила.
Пётр покопался на пульте и, наконец, нашёл функцию очистки стёкол. Никаких звуков работы «дворников» не послышалось, но птичий кал, а заодно и саму птицу, продолжавшую сидеть на обшивке, и все капли влаги как ветром сдуло. Домашников довольно хихикнул.
Они перекусили взятыми припасами, немного вздремнули по очереди, и наконец подошло время включения Перехода.
– Слава тебе Господи! – молвил Исмагилов.
– Ну, ныряем, господа земляне! – нарочито бодро сказал Гончаров и крепко выругался.
Гравилёт по лёгкой небрежной дуге вошёл в пространство Арки – настолько небрежной, что майор даже немного испугался, что Пётр заденет правую опору, но инженер выполнил манёвр на «отлично».
– Классно у тебя получается, – вполне искренне заметил Александр.
Домашников усмехнулся:
– Машина изумительная, ребёнок справится.
Надежда Аввана оказаться в Англии ночью не оправдалась: над британскими островами светило яркое солнце. Погода стояла великолепная, как раз такая, в которую, как говорил Пётр, город Лондон выглядит приветливым и уютным. Точнее, он таким выглядел, когда инженер побывал в нём в командировке уже довольно давно.
Арка, через которую они прошли значительно легче, чем когда-то Домашников прошёл через британскую таможню, стояла среди сквера на набережной Темзы у Ламбетского дворца. Это место в своё время наводняли толпы туристов – здесь продавали самые дешёвые в Лондоне сувениры и меняли с рук деньги по самому выгодному курсу. Напротив, на другом берегу реки, располагались здания Парламента, и, естественно, мало кто упускал возможность сфотографироваться, сидя на гранитном парапете, на фоне Вестминстер-Холла, башни Виктории и Биг-Бена.
Все эти сведения быстро выпалил немного взволнованный Пётр, никак не рассчитывавший, что окажется в месте, столь ему памятном.
Сейчас башня Виктории ещё по-прежнему высилась над мутноватой Темзой, а от символа Британии остался только огрызок – знаменитые часы оказались взорваны. Ламбетский дворец располагался почти прямо за спиной у Гончарова и его друзей. Древняя резиденция епископов Кентерберийских смотрела выбитыми окнами, из которых по стенам выплёскивались застывшие чёрные языки копоти от бушевавшего когда-то пожара, крыша местами рухнула.
Вокруг места, где вынырнул гравилёт, шёл вал из камней, обломков кирпичей и железобетона, каких-то искорёженных конструкций и местами кузовов автомобилей, охватывавший Арку радиусом метров двадцать. Внутри круга стояло несколько столбов с крестообразными перекладинами, на которых висели тёмные фигуры. Присмотревшись, люди узнали в распятых ссохшиеся хитиновые тела маратов.
– Ха, «тараканы» сюда тоже сунулись! Их, похоже, и распяли, – пробормотал Исмагилов. – Надо же, там такое пустынное место, а они как-то дошли…
– И чего это все распинают неугодных? – хмыкнул Гончаров, вспоминая африканский берег.
– Да, как тут всё изменилось, – с мрачным сарказмом констатировал Пётр. – Здесь раньше людно было, да и часики целые стояли. Что же это за суки их взорвали?
– А вон такие, скорее всего, и взорвали, – заметил майор, кивая через стекло-экран.
Из-за баррикады, воздвигнутой вокруг Арки, один за другим выползали какие-то люди. Выглядели они не менее «экзотически», чем пейзаж вокруг: кто был облачён в «камуфляжки» и чёрные шапочки, кто в замызганные джинсы, свитера и зелёные платки на головах, двое щеголяли в грязных халатах и таких же чалмах, а один даже в клетчатом платке-арафатке. Всего разношёрстной публики набралось человек десять. Роднило людей, показавшихся из-за битого кирпича и остовов машин, то, что все были вооружены и вызывающе бородаты. Оружие хозяев данного места составляли винтовки и автоматы, а один, что в халате, держал на плече хорошо узнаваемую трубу базуки.
Гончаров пробормотал «так-так» и взял в руки гравистрел, установив нужную, по его мнению, мощность огня – ноль-восемь от максимума.
Он осмотрелся и сказал с досадой, как сплюнул:
– Дьявол, плохо: двери открывать придётся, чтобы стрелять.
Некоторое время все – и люди внутри гравилёта, и вооружённая группа снаружи рассматривали друг друга. Естественно, бородачи не могли видеть тех, кто сидел внутри машины, но они стояли и пялились на некий предмет, возможно, уже виденный ими, а возможно, совершенно незнакомый.
Пётр, возясь у пульта, подумал про себя, что самое обидное именно то, что сейчас снаружи стояли люди. Или номинально люди. Не какие-то мараты или баори, и даже не тарлане, а, казалось бы, родные земляне.
– Рожи мне что-то сильно напоминают, – процедил сквозь зубы майор. – Хари эти бородатые – ни дать ни взять, ваххабиты.
– А вон тот, как тебе? Блин, прямо пресловутый Бен Ладен. Помните такого ещё в былые времена? – Пётр, судя по всему, сделал то, что хотел, и теперь отодвинулся от панели управления.
– Может, просто людям не до бритья? – высказал предположение Фёдор. – Вот и отпустили бороды.
Майор пожал плечами:
– Может, и так, но вряд ли. Петя, ты защитное поле включил?
– А что же я делал?! – чуть напряжённым голосом ответил Домашников. – Вроде включилось оно. Надеюсь, сработает при необходимости, если из трёх мест сразу гранатомётами и той аввановской пушкой стрелять не будут.
– А она у них, что ли, есть? – встревоженно спросил Исмагилов.
– Кто его знает! – хмыкнул майор.
Какое-то время люди на куче обломков стояли и переговаривались, энергично жестикулируя и тыча пальцами в гравилёт. Внешние микрофоны были включены, но то ли Пётр не настроил громкость так, как надо, то ли ветер дул в противоположную сторону – слов было не разобрать. Даже Домашников не брался сказать, на каком языке говорят эти неожиданные местные обитатели.
– По большому счёту можно и улетать, – согласился Пётр, ухмыляясь и разглядывая дисплей. – Как показывают приборы, до следующего включения той Арки, к которой нам надо попасть, шесть часов и двадцать три минуты. Мне, если честно, интересно взглянуть, что тут в Лондоне происходит, а не этих идиотов разглядывать.
– Сейчас ты не в командировке от завода, – саркастически ухмыльнулся Александр. – На экскурсии в музеи тебя возить, скорее всего, не будут.
Он пожевал губами и немного подумал, разглядывая людей, стоявших на «баррикаде».
– С другой стороны, переговоры всегда лучше пальбы. Может, действительно, попробуем поговорить? Может, узнаем кое-что полезное для себя?
Домашников пожал плечами, а Исмагилов хмыкнул:
– А на каком же языке с ними разговаривать?
– Действительно, а на каком языке они говорят? Я что-то не разберу. По-английски? Тогда это к тебе, Петя.
– Сейчас уточним, – кивнул Домашников и, чуть повозившись, усилил чувствительность внешних микрофонов. Теперь отчётливо стали слышны слова, произносимые бородатыми. Майору, который видел и слышал в Чечне многих пленных наёмников-иностранцев, показалось, что говорят на фарси.
– Думаю, иранцы, – почти уверенно сообщил он друзьям. – Только вот, почему один в платке клетчатом, хрен его знает…
– Да? Ну, всё равно я смогу только по-английски, – озадаченно промолвил Пётр и вдруг хлопнул себя ладонью по шлему: – Вот мы идиоты: у нас же встроенные переводчики, о чём же мы рассуждаем! Надо помнить о возможностях техники, господа хорошие, а то сидим – головы ломаем. С инопланетянином применяли, а со своими землянами забыли! Возможно, эти штуки будут работать и на персидском наречии.
Пётр потыкал что-то на дисплее костюма у себя, а потом, протянув руки к Гончарову, сделал то же
