Слава Богу, пришел день, и мы отплыли. Вот ведь порядки у французов – и на берег не сойдешь, не рискуя свободой. Норма уже сносно понимала английский, но говорила плохо, не хватало практики общения. Правда, способности у нее были, она уже знала много итальянских и русских слов, иногда вырывающихся у меня. К матросам она особенно не выходила, после одного случая.
Как-то раз я услышал визг Нормы. Я выскочил из каюты. Пара матросов зажала в углу служанку, один залез под юбку, другой тискал груди. Норма отбивалась как могла и визжала, явно привлекая внимание. Я с ходу пнул одного по заднице, другому заехал по почкам. Освобожденная Норма начала пинать нахалов ногами. Матросы пристыжено ретировались. Я учил ее английскому, немного начал учить русскому.
В свободное время в трюме учился метать ножи. Очень уж мне понравилось их применение – бесшумно, эффективно.
Ветер был не очень сильный, но через неделю показался мыс Аг по правому борту, вошли в пролив Ла-Манш. Слева вдалеке, в туманной дымке виднелись берега Англии, по правому борту – французские. О’Брайен довольно потирал руки:
– Скоро прибудем на место, плыть еще пару недель, да и места все хорошо и давно знакомые.
Миль за пять от Гавра начали раздаваться раскаты вроде как далекого грома. Я повертел головой – на небе ни тучки. О’Брайен забеспокоился:
– Стреляют, пушки стреляют, где-то бой идет. Не иначе как французы с англичанами отношения выясняют, как бы и нам не досталось.
– Так мы же торговое судно.
– Кто там разбираться будет, возьмут как трофей.
О’Брайен поднялся на корму, переложил руль, каракка послушно повернула ближе к берегу. Капитан решил прижаться к земле и переждать морской бой. Осторожность и терпение – немаловажные качества для купца, а для судовладельца иногда – решающие. Спустили паруса, остановились милях в двух от берега. Гром пушек стих. Выждав еще некоторое время, О’Брайен рискнул – поднять паруса. Мы направились к Гавру – главной военно-морской базе Франции в то время. На горизонте показался корабль, вернее – сначала паруса. О’Брайен схватил подзорную трубу – что там за флаг? Заулыбался – француз! Корабли сблизились, с военного корабля раздался пушечный выстрел, ядро шлепнулось вдалеке по нашему курсу.
Приказ – лечь в дрейф. На каракке спустили паруса. С корвета к нам направилась шлюпка, и по шторм- трапу поднялся офицер и несколько матросов. Подойдя к капитану, офицер представился и попросил следовать в Гавр – приказ адмирала. Англия сейчас с Францией в недружественных отношениях, Франция не допустит торговые суда в английские порты во избежание поставок оружия или военных товаров.
– Помилуй Бог! – О’Брайен всплеснул руками. – Какие военные товары? У меня в трюмах испанское вино, пряности с Востока, португальские апельсины, стеклянные изделия лучших итальянских мастеров!
Офицер был краток – в порту Гавра судно досмотрят, если ничего предосудительного обнаружено не будет – можете следовать дальше.
Мы снова подняли паруса и направились в Гавр. Собственно, мы и сами туда направлялись, но теперь мористее в конвое следовал корвет. С одной стороны – охрана, с другой – вроде как под арестом. Офицер с моряками оставался на каракке. К вечеру подошли к гавани, ошвартовались у причала. Офицер сошел, оставив часовых. На следующий день осмотр трюмов не принес ничего нового – оружия и военных товаров не нашли, мы могли следовать дальше. До конечного пункта О’Брайену было уже недалеко – Голландия рядом, в нескольких днях хода, а что потом буду делать я? Впереди осень со штормами, затем зима. Не пересидеть ли это время в Париже? Решено, собираю вещи, затем – попрощаться и расплатиться с О’Брайеном.
Тот немало удивился, но раз клиент решил – это его дело. На прощание выпили бутылку вина – за удачу, и я сошел на берег. Из вещей был только кофр, да Норма несла узелок со своими вещами. Можно было по Сене добраться речным судном, но местные посоветовали дилижансом – чуть дороже, но в два раза быстрее. Насидевшись на судне полгода, я решил добираться дилижансом, транспортом для меня новым.
Глава 4
На городской площади стояла длинная карета довольно странного вида, с дверцей в заднем торце, с огромными колесами и решетчатым ограждением на крыше для вещей. Запряжена она была четверкой здоровых лошадей. На облучке восседало два человека – кучер и, видимо, его помощник.
– Два места до Парижа!
– Луидор, мсье, и занимайте места, скоро отправляемся.
Я с помощью помощника кучера взгромоздил кофр на крышу, и мы с Нормой взошли по ступенькам в дилижанс. По бортам два ряда мягких сидений, окна полуприкрыты занавесками. Нашли пару свободных мест рядышком и уселись. Пустовало одно место у дверцы. Остальные места занимали два солидных господина в сюртуках и шляпах, субтильный молодой человек в пенсне, молодая барышня и сопровождающие ее то ли мать, то ли прислуга. Я поприветствовал попутчиков, приподняв шляпу. Пассажиры натянуто заулыбались в ответ. Снаружи послышался шум, на крышу что-то с грохотом закинули, и в дилижанс не вошел, а ворвался молодой офицер. Правой рукой он прижимал к себе саквояж, а левой – придерживал саблю. От него изрядно попахивало вином, он громогласно всех поприветствовал, упал на сиденье и почти тут же захрапел. Дилижанс тронулся. Шел на удивление мягко, еще при посадке я обратил внимание на рессоры. Пыль нещадно забивалась через неплотности дверцы. Да, это не итальянские мощеные дороги – наследие Римской империи. Если пойдет дождь, мы завязнем по самые ступицы колес. Поздним вечером въехали в Руан, дилижанс заехал во двор придорожной гостиницы, и пассажиры разбрелись по номерам. Мы с Нормой не стали торопиться и, отряхнув с одежды пыль и умывшись, поужинали.
Компанию нам составил субтильный молодой человек в пенсне – Пьер, как он представился.
Насытившись, прошли в номер и благополучно проспали до утра. Утром наш глубокий сон был самым грубым образом прерван. Кучер ходил по коридору, рукояткой кнута колотил в двери и кричал:
– Пассажиры, скоро отправляемся, поторопитесь.
Пришлось быстро собираться и, ополоснув лицо, стремглав завтракать. Хозяин, видимо, привык к ранним побудкам пассажиров проезжающих дилижансов: наготове были уже омлет, ветчина, жареная курица и вдоволь вина. Только перекусили, как кучер взгромоздился на облучок:
– Садитесь, время не ждет, к вечеру мы должны быть в Эвре. Заспанные пассажиры начали досыпать на мягких сиденьях. Я и сам придремал, мне на плечо положила головку Норма. Офицерик за завтраком опустошил кувшинчик вина и снова храпел, голова его болталась, как тряпичная.
Внезапно дилижанс встал, снаружи послышались громкие голоса, затем грохнул выстрел. Ого, у нас, кажется, неприятности. И я, и офицерик одновременно схватились за ручку дверцы, но первым выскочил он и тут же схлопотал пулю в грудь. По-моему, он не успел ничего понять. А ведь поторопись я – и пуля могла оказаться моею. Я выпрыгнул в дверь и тут же отскочил в сторону. Предосторожность оказалась не лишней, рядом со мной просвистел кистень. Выхватив шпагу, я рубанул нападавшего по шее. Обливаясь кровью, он упал на тело офицерика. Обернувшись, я увидел, что один нападающий держит под уздцы лошадей, двое стоят у облучка, с которого свисает тело убитого кучера. Его помощник стоит с растерянным видом, подняв руки.
Сзади послышался шорох, выхватывая из-за пояса пистолет, я обернулся. Ко мне из-за колеса дилижанса бросился еще один разбойник. Я выстрелил ему в живот. С расстояния двух метров промахнуться было невозможно. Бандиты у облучка, увидев, что я еще жив, а их приятель – уже нет, бросились ко мне. К моей удаче в руке одного я увидел разряженный пистолет, в другой руке – нож. Второй вооружен был посерьезней – он размахивал саблей. Шпага слишком легка, чтобы мне можно было продержаться долго. Эх, жалко, что под рукой нет метательных ножей, они в кофре на крыше кареты. Пока разбойники были рядом, они только мешали друг другу. Моя шпага описывала смертельные полукружья, не давая им подойти. Тот, что с саблей, тоже не мог воспользоваться преимуществом оружия – слева мешал размахнуться бок дилижанса, справа – его товарищ.
Наконец, они сообразили – сказался опыт, – и начали расходиться, беря меня в клещи. Если зайдут из- за спины, дело будет худо. Хорошо, что за спину заходил разбойник с ножом. Я резко прыгнул в сторону, махнув клинком наотмашь. Поперек груди его разошлась одежда, грудь обильно окрасилась кровью, но рана оказалась поверхностной, разбойник лишь ругался, но на ногах стоял уверенно, не подходя близко, выжидал
