один миг все исчезло, — вокруг, позади и впереди нас.
Кажется, мы падали.
Ну, не то чтобы именно падали, а скорее медленно плыли в густом сером тумане. Совершенно не ощущалось никакой опоры под ногами, и невозможно было что-либо различить, оглядываясь по сторонам. Это производило впечатление свободного падения, а иногда мне начинало казаться, что мы вовсе не движемся.
— Проклятье! — донесся до меня голос Корвина.
Мы парили, — или падали, или плыли, все равно, — еще какое-то время, и я снова услышал, как он пробормотал: «Ну, теперь конец».
— Смотрите-ка, что это там? — неожиданно проговорил Люк, указав вправо.
Какой-то большой предмет с неясными, расплывчатыми очертаниями… Я мысленно потянулся к кольцу и послал силовую линию в этом направлении. Чем бы ни был данный предмет, он оказался неодушевленным, и я скомандовал силовой линии, которая протянулась вдоль его поверхности, доставить нас к нему.
Движения я не почувствовал, но контуры предмета стали более четкими, и постепенно он начал приобретать знакомые мне очертания. Потом я различил цвет — красный. Наконец, увидев крылья машины, я вспомнил.
— Похоже на ту картину Полли Джексон, которая у тебя была, — заметил Люк. — Даже снег как настоящий.
И точно, это был красно-белый «шевроле» 57 года выпуска, каким-то образом попавший сюда, на край света.
— Это просто реконструкция, — объяснил я. — Она взята из моих мыслей. Наверное, потому, что картина хорошо сохранилась в моем воспоминании — ведь я довольно часто подолгу смотрел на нее.
Приблизившись, я протянул руку к дверной ручке. Мы стояли у дверцы водителя. Я ухватился за ручку и нажал на нее. Разумеется это ни к чему не привело. Мои родичи принялись исследовать машину с обеих сторон, и тоже безрезультатно. Наконец я сумел открыть дверь, поддев ее снизу. Мы уселись на переднее сиденье. Ключи, как я и предполагал, были в зажигании.
Я повернул их. Двигатель завелся моментально. Капот машины слабо светился посреди абсолютной пустоты. Я включил фары, но это не помогало.
— Ну, куда теперь? — спросил Люк.
Я поставил первую скорость, отключил ручной тормоз и выжал сцепление. Как только я нажал на газ, колеса закрутились. Через несколько минут я поставил вторую скорость. Еще чуть позже — третью.
Мы в самом деле движемся, или это только сила воображения?
Я прибавил газу. Туманный проспект, казалось, слегка светился, уходя в даль, хотя скорее всего причиной этому были горящие фары. Нельзя было с уверенностью сказать, вращаются колеса или нет. Я сильнее надавил на акселератор.
Люк потянулся вперед и включил приемник.
— … так что погодные условия, как видите, неблагоприятны для дорожной езды, — произнес голос диктора. — Поэтому снизьте скорость до минимума.
Сразу же после этого приемник заиграл «Караван» Винтона Марсалиса.
Я воспринял предыдущую фразу как персональное сообщение, и сбросил газ. Теперь перед нами ясно виднелась дорога, сверкающая так, что казалось сделанной изо льда. Чувство продвижения вперед сохранялось, и чем дальше мы ехали, тем оно становилось ощутимее. Неожиданно мне показалось, что я прибавил в весе — как будто некая сила вдавила меня в сиденье. Вслед за этим ощущение реальности дороги, расстилавшейся впереди, стало более явственным. Я подумал: «Интересно, что произойдет, если повернуть руль в сторону», но на всякий случай решил этого не делать.
Из-под колес доносился хруст гравия. Слева и справа мелькали какие-то неясные очертания — еще одно подтверждение того, что мы действительно двигались. Далеко впереди окружающий нас мир постепенно светлел.
Я еще притормозил, потому что сейчас мы ехали, казалось, по самой обычной дороге, только видимость была крайне слабая. Через какое-то время в свете фар замелькали проносящиеся мимо деревья, кусты, насыпи, небольшие скалы, — хотя зеркальце заднего вида по-прежнему отражало пустоту.
— Совсем как в старые времена, — заметил Люк. — Вот если бы еще нашлась пиццерия где-нибудь поблизости…
— Ага, — согласился я.
— Надеюсь, что тот, второй я, откроет в Кашфе одну-другую.
— Если он это сделает, я туда обязательно зайду.
Помолчав, он спросил:
— Как ты думаешь, надолго меня хватит?
— Не знаю, что тебе и сказать.
— Я же не могу все время пить твою кровь. А как насчет другого меня?
— Думаю, что смог бы подыскать тебе занятие, которое разрешило бы эту проблему, — произнес Корвин, обращаясь к нему. — На некоторое время, во всяком случае.
Деревья теперь были настоящими деревьями, туман — обыкновенным, чуть колышущимся туманом. Капли сырости начали оседать на лобовом стекле.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Люк.
— Подожди немного.
Туман клочьями, и сквозь образовавшиеся разрывы можно было видеть окружающий пейзаж. Я заметил, что перед нами не асфальтированная дорога, просто ровная земля. Обнаружив это, я поехал еще медленнее.
Внезапно сквозь просвет в тумане показались очертания огромного дерева. От земли вокруг него исходило свечение. Что-то знакомое было в этой картине…
— Здесь ведь находится твой Лабиринт, да? — спросил я у отца, в то время как кругом становилось все светлее. — Фиона однажды приводила меня сюда.
— Да, — ответил он.
— Это его образ противостоял Знаку Логруса там, на кладбище, а потом привел нас в туннель?
— Да.
— Тогда — он тоже разумен, как Амберский Лабиринт? Как Логрус?
— Точно. Припаркуйся вон там, где светлый участок под деревом.
Я крутанул руль и подъехал к тому месту, на которое он указал. Туман по-прежнему висел в воздухе, хотя далеко не такой густой и плотный, как вдоль дороги, по которой мы проезжали. Казалось, были сумерки, но сияние, исходящее от этого странного Лабиринта, образовывало светлое пространство в форме опрокинутой чашки посреди окружающей темноты.
Мы вылезли из машины, и Корвин произнес, обращаясь к Люку:
— Жизненный срок призраков Лабиринта довольно ограничен.
— Это я уже понял, — ответил Люк. — А ты что, знаешь какой-нибудь фокус, помогающий его продлить?
— О, я знаю много таких фокусов. В моем положении поневоле изучишь их все.
— О?…
— Отец?… — произнес я. — Ты хочешь сказать…
— Да, — ответил он. — Честно говоря, даже не представляю где сейчас может находиться моя изначальная версия.
— Так, значит, это с тобой я тогда встретился? И ты недавно был в Амбере?
— Точно.
— Да-а… Хотя, в самом деле, ты действительно отличался от остальных, кого я там видел.
Корвин, точнее его призрак, протянул руку и похлопал меня по плечу.
— Что есть, то есть, — согласился он и взглянул в сторону Лабиринта.
— Я создал его, — продолжил он через минуту, — и только я один прошел его. Так что я его единственный призрак. Поэтому в его отношении ко мне есть нечто большее, чем простой утилитаризм. Мы иногда общаемся с ним, и он постоянно снабжает меня своей энергией, необходимой мне, чтоб
