Она тихо вздохнула.
– А вы… расскажете мне о моем отце?
Он поднял голову – у нее глаза цвета лучшего меда, но совершенно непроницаемые.
– Что вы хотели бы знать?
Она сжала руки, потупила взгляд, потом посмотрела на него.
– Это правда, что он был никчемным человеком и пьяницей?
Он раздумывал так долго, что она начала бояться, не подтвердит ли он мнение ее матери, и уже хотела сказать, что это не имеет значения, как он заговорил.
– У вашего отца, как и любого другого человека, были недостатки. Он не был святым, хоть люди сейчас и пытаются сделать из него святого. Да, он любил выпить, предпочитал отправиться на охоту, чем сидеть с управляющим и проверять расходы, но есть недостатки и похуже. Он был великодушным и храбрым, если я сегодня здесь, то только благодаря ему.
Матильда, затаив дыхание, слушала, как отец спас Симону жизнь в Фекаме. Представила себе отца, усмиряющего взбесившуюся лошадь, и почувствовала гордость и радость.
– Он всегда был таким сильным, – пробормотала она. – Я знала, что мать говорит неправду.
Послышался легкий стук в дверь – слуга привел священника, де Мара и Элисанд.
Симон жестом приказал служанке помочь госпоже.
Элисанд помогла ей снять головной платок и сетку для волос. Косы распустили, а волосы расчесали, и они золотистым пологом покрыли ее спину до самых бедер.
– Вы уверены, что знаете, что делаете? – прошептала Элисанд. В ее голосе слышался не только страх, но и радость.
Матильда рассмеялась.
– Ничуть, – тоже прошептала она, – но знаю, что поступаю правильно.
– Ваша мать с вами не согласится.
Матильда в сердцах вздохнула.
– Это ее выбор, – сказала она, – не мой. – Произнеся эти слова, она почувствовала силу и гордость. Ее выбор. Возможно, благодаря случайности, но она выбрала свой путь… и то, как она по нему пойдет.
Высоко подняв голову, она присоединилась к ожидающим ее Симону и священнику.
Глава 24
Кольцо – собственное, – которое Симон подарил Матильде, подошло ей идеально, поскольку у него руки были некрупные, а свои она унаследовала у отца.
– Кажется, оно римское, – пояснил Симон. – Такого другого нет – вот почему я хотел, чтобы оно служило тебе обручальным кольцом, ведь ты тоже – редкость.
Матильда, непривычная к комплиментам, покраснела. Мать всегда говорила, какие большие и неуклюжие у нее руки.
Они снова были одни. Священник их обвенчал, теперь они могли вступить в брачные отношения.
Симон начал во второй раз раздеваться перед ней. Она отвернулась, но он взял ее за руку и мягко повернул лицом к себе.
– Нет, не надо отворачиваться. Я хочу, чтобы ты знала мое тело так же хорошо, как я буду знать твое.
Матильда проглотила комок в горле.
– Я не знаю, что делать, – прошептала она. Он уже расстегнул пояс и снял тунику.
Он захватил в горсть ее распущенные волосы и притянул ее к себе.
– Научиться проще простого, – пробормотал он. Она оказалась почти одного с ним роста, когда он обнял ее за талию и прижал к себе, они прекрасно подходили друг к другу. Матильда никогда не была так близко ни к одному мужчине, кроме отца. Никто не имел права трогать ее так, как трогал Симон де Санли. Она чувствовала запах мыла, которым он недавно мылся, смешанный с мужским запахом его кожи.
– Будь моим слугой, – прошептал он, приблизив губы к ее рту, – а я буду твоей служанкой. – Он взял ее руку и положил на шнуровку своей рубашки. Дрожащими пальцами она развязала узел, с удивлением глядя на свои ловкие пальцы, один из которых был украшен обручальным кольцом. Рубашка распахнулась, открыв ее взгляду заросшую курчавящимися волосами грудь и загорелую кожу.
– Теперь моя очередь, – прошептал он и отколол брошь, которой был закреплен ворот ее платья. Затем он распустил шнуровку на ее платье – Матильда дрожала, но послушно подняла руки, чтобы он смог снять его.
– Теперь ты. – Он положил ее руку себе на талию. Матильда не сразу поняла, чего он хочет, но быстро сообразила и, вытащив рубашку из его штанов, стянула ее через голову. Запах свежего белья и теплого аромата тела одурманивал ее. На его груди висело золотое распятие с гранатами, и металл сверкал при каждом его вздохе.
Он легонько взял ее за бедра и прижал к себе, потом поцеловал за ухом.
– Теперь я, – хрипло сказал он, одной рукой прижимая ее к себе, а другой лаская ее грудь.
Матильда вздрогнула от острого ощущения, пронзившего ее от соска до паха. Он крепко прижимал ее к себе и, поскольку они были одного роста, она чувствовала что-то твердое и горячее там, где соединялись ее
