бедра. Не прекращая целовать ее, он притянул туда ее руку.
– Теперь ты.
Рука Матильды коснулась вершины вздыбленной под тканью плоти. Симон что-то прошипел сквозь зубы, она отшатнулась, испугавшись, что сделала что-то не то, и одновременно страшась неизведанного. Но он снова притянул ее руку.
– Вот так устроены все мужчины, – пояснил он с улыбкой в голосе. – Понятно, что ты вряд ли видела кого-нибудь в таком состоянии раньше, но бояться нечего. И от твоего прикосновения мне не больно. Наоборот, оно доставляет мне огромное наслаждение. – И он поцеловал ее в губы. Его губы были теплыми, гладкими, совсем не такими, какими она представляла себе мужские губы. От поцелуя перехватывало дыхание и, как и от прикосновения руки к груди, обострялись ощущения в паху. Он стянул сорочку с ее плеч и бросил на пол. Она, как и он, осталась только в обтягивающих штанах.
Матильда вздрогнула от холода, но одновременно ее опалило огнем, когда он отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.
– От твоей красоты дух захватывает, – произнес он с восхищением.
Никто никогда не называл ее красивой. Все говорили, что Джудит хорошенькая и более изящная и женственная.
– Правда? – прошептала она.
– Правда… – Рука последовала за взглядом по ее телу, заставив Матильду задрожать от его прикосновения. Соски затвердели от прохлады и возбуждения. Он подвел ее к кровати, положил на нее, осторожно стянул узкие штаны, затем обнажился сам. Матильда спиной почувствовала прохладу и тепло меха и поняла, что лежит на плаще своего отца. Она зарылась пальцами в мех и подумала: не положил ли Симон его сюда специально?
Симон лег рядом – и все мысли вылетели из головы, уступив место чувствам. Он положил руку на ее бедро, раздвинул ей ноги и взобрался на нее. Он целовал ей грудь, заставив ее вскрикнуть первый раз. Она впилась пальцами в его предплечья, шире раздвинула ноги и стала вторить его раскачивающимся движениям. Он приподнялся, сорвал с себя последнюю одежду, и впервые Матильда увидела мужчину во всей красе.
– Это не так страшно, как кажется, – заверил он ее, переводя дыхание.
– Я не боюсь. – Собрав волю в кулак, она приказала себе коснуться его и обнаружила, что это вовсе не так неприятно. Гладкий, теплый, твердый.
– Зато я боюсь, – засмеялся Симон. – Если ты продолжишь в том же духе, я, может быть, и получу большое удовольствие, но не смогу выполнить обязанность мужа.
Она с любопытством взглянула на него, не имея ни малейшего понятия, о чем он говорит.
Он оттолкнул ее руку, и она почувствовала твердый, горячий толчок его плоти. Он вошел в нее чуть- чуть, и она затаила дыхание. Его было так много, он наверняка сделает ей больно. Но он ждал, она чувствовала, как он дрожит от нетерпения, но продолжает ласкать ее. Она слегка приподняла бедра, и он продвинулся глубже. Но все равно он еще сдерживался. Матильда почувствовала, как сжалось все в паху. Внезапно ей стало безразлично все, кроме ощущения в низу живота, которое набирало силу.
Он ладонями приподнял ее ягодицы и со стоном вошел в нее до самого конца один раз, затем другой. Она почувствовала резкую боль пополам со жгучим наслаждением и заплакала. Тело ее жадно впитывало его семя.
Медленно, со значительно большим трудом, чем он ложился на нее, Симон сдвинулся в сторону.
– Прости, если сделал тебе больно, – сказал он. – Я бы доставил тебе большее удовольствие, но… – Он пожал плечами.
Большее удовольствие? Значит, бывает еще лучше? Кровать, на которой они лежали, предназначалась для гостей, и благодаря ее размерам можно было лежать, не касаясь друг друга, если не хочешь, но Матильда хотела. Ей требовалась близость.
– Верно, мне там немного больно, – сказала она, – но я плохо представляю себе, как ты можешь доставить мне еще большее удовольствие.
Он повернулся к ней и мягко улыбнулся.
– Не причиняя тебе боли, – ответил он. – У меня мало опыта в лишении девиц невинности.
Матильда подняла брови.
– В самом деле?
– Каких бы россказней ты не наслушалась, очень немногие могут таким опытом похвастаться. Среди девственниц, попадавшихся на моем пути, были либо девушки из хороших семей, за которыми хорошо присматривали, либо пленницы. И поскольку я не склонен к насилию, последние меня мало привлекали, чего нельзя сказать о других.
– Значит, все женщины, которых ты знал, были опытными? – Матильда почувствовала укол ревности, а затем испуга. Как ей с ними соперничать, если она ничего не знает?
– Можно и так сказать.
– Их было много?
Он улыбнулся.
– Одна или две. Несколько были в юности, но тогда мне от них было больше пользы, чем им от меня.
Матильда опустила глаза, не желая видеть выражения его лица. Взгляд ее упал на его мужское достоинство. Только что это была огромная штука, живущая своей собственной жизнью, теперь же она сильно уменьшилась и вяло покоилась на его бедре. Она смотрела как завороженная и удивлялась, насколько изобретателен Господь.
