отцом, и я любила его. Но я не верю, что он когда-либо удостоился твоей любви или хотя бы уважения, мама. Иногда… – она проглотила комок в горле, – иногда мне казалось, что ты его ненавидела.
– Я ненавидела его слабость. – Внезапно глаза Джудит наполнились слезами. – Думай что хочешь, это не изменит правды.
Симон положил руку на плечо Матильды.
– Хватит, – остановил он их, – а то вы разорвете друг друга на куски. Леди Джудит, если пожелаете, мои люди сопроводят вас туда, куда вы захотите. Не думаю, что вам сейчас стоит здесь оставаться.
Джудит с ненавистью посмотрела на него. Она говорила об ошибках своего мужа, теперь же она начала сомневаться, что была права, отказав Симону. Решение было принято инстинктивно, оно возникло из ее воспоминаний о нем как о ребенке, а затем калеке, пострадавшем по ее вине. Если бы она смирила свою гордость, то получила бы, по крайней мере, половину. Теперь же не осталось даже крошек, потому что одним махом ее дочь вырвала у нее титул графини.
– Я бы не осталась, даже если бы мне некуда было деться, – презрительно заявила она. – По крайней мере, ее отец, какими бы ни были его недостатки, не появлялся, как вор в ночи.
Де Санли даже в лице не изменился. Это ее дочь поморщилась, будто ее ранили. Он был прав – они рвали друг друга на части.
Она повернулась, чтобы позвать младшую дочь, но Симон опередил ее.
– Я желаю, чтобы ваша вторая дочь осталась с сестрой, – сказал он все тем же спокойным тоном. – Здесь она в большей безопасности, как я думаю, ей здесь будет лучше.
У Джудит подкосились ноги.
– А если я откажусь оставить ее?
Он слегка пожал плечами.
– Вы мало что можете сделать, миледи, против моей воли.
Джудит боролась с тошнотой. Он был прав. Пока она не доберется до семьи, она ничего не может изменить. Разве что спасти свою гордость.
– Вы украли у меня моих дочерей, – произнесла она, понизив голос. – И земли, о которых я заботилась после смерти мужа. Возможно, так захотел Господь. Возможно, это расплата за бессмысленную гордость в конюшне Руана. Я буду молить Бога простить мне мои многочисленные грехи. Кто знает, может быть, я смогу его попросить, чтобы он простил вам ваши… потому что я смертна, я простить не могу.
Матильда и Симон посторонились, и она пошла по темному коридору, глотая слезы – первые с той поры, как тело ее мужа привезли в Кроуленд. Если это воля Господня, она не знала, найдет ли в себе силы, чтобы смириться. Ей немедленно нужно уехать, найти убежище, где она могла бы зализать свои раны.
Закусив губу, Матильда хотела было пойти за матерью, но Симон остановил ее.
– Не надо, – сказал он, – Оставь ее. Ваши пути разошлись, и, что бы ты ни сказала, будет только хуже. Придет еще время для примирения.
– Между нами никогда не было близости, – тоскливо произнесла Матильда. – Как она сказала, я дочь своего отца, и одно это непростительно, с ее точки зрения.
– Это она должна измениться, не ты. Теперь ты здесь хозяйка, теперь тебе надо заботиться о людях. Ты мне нужна не как украшение, а как настоящая жена и помощница. – Он притянул ее к себе и поцеловал, – вся прислуга графини ахнула.
Симон поднял голову и взглянул на них.
– Те из вас, кто желает следовать за своей госпожой, вольны это сделать, – объявил он. – Те же, кто хочет остаться, могут остаться. – Он обнял Матильду за плечи, и они удалились, оставив их размышлять.
Пока Симон говорил с рыцарями, Джудит схватила сестру за руку.
– Так это правда? – прошептала она. – Что вы поженились?
– Правда.
Джудит подняла руку Матильды, разглядывая кольцо.
– Он сказал, оно римское и очень редкое, – объяснила Матильда.
Джудит взглянула через плечо, чтобы убедиться, что Симон не слышит, и спросила:
– Ну и как?
– Что – ну и как?
Джудит шутливо толкнула ее.
– Сама знаешь… Сибилла говорила правду?
Матильда хихикнула.
– Не уверена, что мне можно рассказывать тебе, – заявила она. – Но если ты настаиваешь, то
Глаза Джудит сверкали от любопытства.
– Больно было?
– Выдержать можно, – ответила Матильда и вспомнила, что выдержать труднее наслаждение, ту алхимию чувств, которая возникает между мужчиной и женщиной и меняет все вокруг. Она не могла объяснить такое сестре, лишь улыбнулась и сжала ее руку.
