дорожный просвет и вздыбит песок метрах в двух или трех позади машины.
Он прицелился. Ниос неотрывно смотрела в бинокль. При семикратном увеличении она могла различить отдельные детали. И панорама перед глазами была что надо.
Леонардо вытолкнул из груди весь воздух и плавно потянул спусковой крючок. Этим выстрелом он хотел напомнить о себе, пощекотать противнику нервы – так же, как щекотал его широкие ноздри довольно свежий ветер, не влияющий на точность стрельбы. Он инстинктивно выбрал позицию с подветренной стороны, как если бы выслеживал добычу: он чуял ее, она его – нет.
Выстрел. И – его последствия, обескуражившие Леонардо. Который не мог понять, как он мог промахнуться на добрых тридцать, а то и пятьдесят сантиметров… Пуля попала в бензобак, и бензин тотчас вспыхнул.
Живнов не услышал выстрела. Он мог почувствовать его дуновение на своем теле. Пуля прошла, как в амбразуру дзота, в дорожный просвет машины и ткнулась в десяти сантиметрах от его ноги. Живнов успел качнуть головой, отдавая дань уважения мастерству снайпера: «Ничего себе!» В следующее мгновение он щелкнул зажигалкой и, закрыв лицо левой рукой, правой поджег пропитавшийся бензином песок.
Он не ожидал хлопка, но был рад такому эффекту. Задок машины только что не подбросило. Дверца багажника сорвалась с замка и взметнулась вверх. Багажник походил на волшебную лампу, из которой повалил дым. А роль джинна взял на себя Живнов.
– Смотри в оба! – бросил он Каталину и, не теряя ни мгновения, ринулся вперед.
Ему пришлось передвигаться в плотной дымовой завесе, которая ширмовала его от зоркого глаза снайпера. Изредка он припадал на колени и хватал ртом чистый воздух у самой земли. И снова бросался вперед.
А ветер, казалось Живнову, усиливался. На самом деле он подгонял его к цели, четко представляя состояние снайпера. Тот мог сместиться влево или вправо, уходя от черного шлейфа, который мешал обзору и приближался к нему с нарастающей скоростью и увеличиваясь в размерах. Пусть уходит в любую сторону – Живнову в этом плане было все равно. Фактически черная пелена, в которой он передвигался, выводила его за спину снайпера; а у того не осталось выбора, как сосредоточить все внимание на своей главной цели… которая расползалась у него перед глазами огромным дымным червем.
Живнов пробежал в дыму, готовый закашляться, выплюнуть легкие, метров сто пятьдесят, оставалось чуть больше ста. Двадцать метров – нырок, глоток свежего воздуха. Упал – отжался.
У него был еще один плюс – он не боялся нашуметь. Снайпер-артист просчитал даже подветренную сторону. Но сейчас на него, кроме дыма, неслись резкие звуки пожара. Выла в багажнике резина, лопались полупустые бутылки из-под воды. И – надрывался за двоих автомат в руках Каталина. Общая картина – паника. Мама приехала. То, что нужно, одобрил Живнов. Выше всяких ожиданий.
Он, припадая к земле в очередной раз, будто напиться, вдруг представил себе джип, поднимающий столбы пыли. В него прыгает снайпер, следом – его наблюдатель. Искушенный боец не упустит возможности под шумок подобраться к противнику незамеченным – такую же тактику использовал и Живнов. Пожалуй, подумал он, где-нибудь в точке «С» их пути могли пересечься. И тогда ситуация изменится коренным образом.
– Вот черт! Черт! Черт! – в очередной раз выругался Леонардо. – Как же так… – Он не верил своим глазам. Он представлял, что может натворить одна пуля, но такого…
Однако быстро взял себя в руки. По рации отдал распоряжение Мамбо, мысленно называя ее стервой.
– Ко мне! Быстрей! Не срезай углы! («Стерва!») Подъезжай так, чтобы тебя русские не увидели. Этот мой чертов промах сыграет нам на руку.
Он, непозволительно для снайпера, однако не вальяжно для охотника, встал во весь рост. Как раз в тот момент, когда Живнов вырвал его взглядом из дымовой завесы; та докатилась сюда рваными лохмотьями, но все еще была способна защитить от самого цепкого взгляда. Живнов даже вскинул автомат для выстрела, но его тут же накрыл очередной дымовой вал. Он мог выстрелить и попасть по памяти, но цена выстрела была слишком высокой. И вот рев подъехавшего джипа отложил его планы. Он был близок к противнику, и перевес на его стороне. Он немного запоздал и отдал инициативу. Однако на его стороне оставался фактор неожиданности. И «горн», который он недолюбливал, но стрелял из него без промаха.
По приказу Леонардо за руль сел Кимби. Мамбо заняла место позади него. Сам Леонардо, откинув спинку кресла переднего пассажира, стал на сиденье одним коленом. Ему было удобно. Он не в первый раз стоял за стеклом джипа и чувствовал себя в полной безопасности, словно стекло было бронированным. Но главное, верх стекла служил ему своеобразной турелью. По горизонту погрешности были сведены к нулю.
Он приготовился к последней атаке, и его взгляд затянуло в черную задымленную воронку. Леонардо не успел сообразить, откуда прямо перед ним вырос вооруженный автоматом человек, как не успел отреагировать на угрозу. Его голова была до краев заполнена образом бездонной воронки и валящего из нее дыма. Он гнал прочь мысли о воображении, оттого, наверное, реальный человек показался ему призраком.
Расстояние до джипа не составляло и двадцати пяти метров, да и Живнов сокращал его, стреляя на ходу. Он не дал водителю ни одного шанса, прошив его форсированными очередями. Потом свалил стрелка, которого если и вспоминал, то привязанного к жертвенному столбу в храме. Пули ударили Леонардо в правую половину груди, и дальше ложились так, как уводило «горн» вверх и в сторону. Последние две пули своротили Леонардо челюсть, и он завалился назад, подминая под себя Ниос на заднем сиденье.
Жевун резко начал смещаться в сторону, чтобы не получить пулю от пассажиров, один из которых мог маскироваться за смертельно раненным водителем. Он не видел его, и этот факт подсознательно вылился в угрозу. Смещаясь вправо и вперед, он вскрывал слабые стороны противника, взятого врасплох.
Слабые стороны.
Он угадал.
На заднем сиденье он увидел Мамбо…
Она не шелохнулась. Только поводила округлившимися глазами. А рядом с ней развернулась настоящая борьба. Ниос, придавленная длинным и тяжелым Леонардо, не могла высвободить из-под него даже руку с пистолетом. Наконец, перехватившись левой рукой и снова вкладывая громадную «анаконду» в правую руку, она нашла глазами цель. Ее чуть приоткрывшиеся губы обнажили белые зубы. И она, обронив ругательство, потянула спусковой крючок. Жевун опередил ее на мгновение. Он стрелял от бедра, привычно, точно зная, что не промахнется…
Теперь, когда в живых осталась только Мамбо, его глаза превратились в основное оружие. Он неотрывно смотрел на нее, и она не могла отвести глаз. Живнов позволил себе пофантазировать – но не на пустом месте. Глаза жрицы казались ему бездонными, и сама она являлась проводником между двумя мирами, в один из которых верила больше. Казалось, ей неведомы боль, сострадание.
И он оказался прав. Она предвидела ход событий. Все знала о судьбе Леонардо. Когда он срубленным деревом падал на Ниос, она и бровью не повела. Она знала, что Ниос будет задыхаться под Леонардо, но только затем, чтобы показать предсмертный оскал. Но равнодушия, о котором подумал Живнов, в Мамбо не было.
И он поддался охватившему его настроению, чувствам, которые перемешались с эмоциями, и прошептал – но так, чтобы жрица не услышала:
– Что там?.. Что будет со мной? А с тобой?.. Ты знаешь?
И она ответила. Тоже взглядом.
Тот появился ниоткуда. Но уже в тот момент, когда дым начал окончательно рассеиваться. Не стало огня, а дым действительно рассосался.
Катала с полувзгляда оценил обстановку, нервно качнул головой, не без досады шлепнул ладонью по ствольной коробке своего автомата.
– Ты здорово тут разобрался, – похвалил он товарища. И, внимательно вглядевшись в Мамбо, спросил: – Чего подругу-то не шлепнул?
–
