Сидевший за соседним столиком человек допил пиво, бросил на стол горсть монет и вышел. Хлопнувшая дверь на миг почему-то насторожила Сэма, и он напрягся, уставившись на нее, словно большой хищный зверь на мелькнувшего среди деревьев врага, но тут принесли еще пива, а потом на колени к моряку плюхнулась хорошенькая девица…
Глядя, как разочарованно вытянулось лицо Джока, и смекнув, что именно эту красотку тот присмотрел для себя, Сэм внутренне усмехнулся и покрепче прижал девицу к мощной груди. Капитан Дэвид Мэлчетт был отомщен!
Первым, кого Шарц встретил, войдя в ворота Олдвика, был сэр Руперт Эджертон, герцог Олдвик.
— Эрик, отведешь лошадей на конюшню, — сказал Шарц ученику. — Там такой здоровенный дядька, зовут Четыре Джона, его ни с кем не спутаешь, таких, как он, в природе просто не бывает. Поможешь ему наших лошадей обустроить, скажешь, что ты мой ученик, и пусть он тебя до времени чем покормит, я приду позже.
— Да, наставник, — кивнул ученик.
Кому другому Шарц бы подробнее все объяснил, проводил, показал и прочее — но унижать коллегу, профессионала, водить его за ручку, как маленького?
Эрик ничем не напоминал бывшего ледгундского агента. Он и вообще не был похож на ледгундца. Больше всего он смахивал на фаласского храмового служителя. Впрочем, агент и не должен выглядеть как агент. Если только на него не зря потрачены деньги и время, он обязательно будет похож на то, на что требуется. В случае чего никто на него и не подумает. «Если тебе вдруг понадобится выследить такого же, как ты сам, лазутчика, — говаривал в свое время наставник самого Шарца, — в первую очередь обрати внимание на кого-то, кто ни в коем случае не может им быть».
Что ж, никто не скажет, что на Эрика зря потрачено время или деньги. Он в своем роде совершенство. Даже если не учитывать его уникальных способностей рисовать и сочинять сказки. А если учитывать…
Отпустив ученика, Шарц повернулся к герцогу.
— Тебя-то я и поджидаю, — сказал тот.
— Что-то произошло, Ваша Светлость? — Рука Шарца привычно легла на лекарскую сумку.
— Можно сказать и так. Видишь ли, твоя жена…
— С ней что-то случилось?! — весь напрягшись, звенящим голосом вымолвил Шарц.
— Да нет же! Все в порядке с твоим семейством. Не вскидывайся так. — Герцог бросил на Шарца сочувственный взгляд.
Шарц расслабился.
«Нет, какой же все-таки герцог умница! „Все в порядке с твоим семейством“. Всего одна фраза, а волноваться ни за кого из своих уже не надо. А то есть же такие… „Да, с твоей женой все хорошо… да, и твой старший сын чувствует себя отлично… да, и средний вроде бы тоже, впрочем, я не приглядывался, он слишком быстро бегает… да, и с младшенькой все нормально, конечно, если я ее с кем другим не перепутал…“ И обмирай от ужаса после каждой паузы, жди беды от всех этих „вроде“ и „если“… хорошо все-таки иметь дело с воинами!»
— А… кому тогда требуется помощь?
Почтенный отец семейства в нем успокоился, но лекарь… лекарю было дело до всех. Он не делил мир на своих и чужих, только на живых и мертвых. На тех, кому еще можно — а значит, нужно! — помочь, и тех, помочь кому он опоздал либо не смог. Это была его граница, охранять которую он поставил себя сам.
Когда-то, в самом начале, ему казалось, что он отступает, бой за боем проигрывая смерти. Ведь, раньше или позже, люди и гномы все равно умирают, и каждая такая смерть — это проигранный бой, навсегда отданная врагу земля… Немного позже — ему как раз довелось держать на руках сына милорда герцога — до него вдруг неожиданно дошло, что люди с гномами еще и рождаются, а значит, битва продолжается, нет ей конца, и его долг — стоять на этой переменчивой границе.
Сунув герцогу младенца, он тогда истерически расхохотался, пришлось даже сесть на пол, потому что ноги его не держали… Герцог и герцогиня смотрели на него встревоженными глазами. «Я понял, — всхлипывал он тогда, — я наконец-то понял, что люди с гномами не только умирают, но еще и рождаются, что они все-таки умеют это делать!» Объяснить герцогу с герцогиней, что же он имел в виду, оказалось не так уж сложно, гораздо трудней было объяснить это самому себе. Когда страшное чувство потери, краха, отступления и проигрыша вдруг сменяется острым, как внезапная весна, ощущением победы… Вот тогда только и остается признать, что марлецийский доктор медицины даже и не догадывался, что люди с гномами, оказывается, не только болеть и умирать, они еще и рождаться умеют. Всегда знал, но никогда не догадывался. Что ж, и так бывает. Лучше поздно, чем никогда, верно?
Шарц всегда помнил свой долг. Граница… незримая граница жизни и смерти… на ней никогда не бывает спокойно, и, как и любая другая граница, она не приемлет четко расписанного регламента… нет, ты, конечно, пиши… на то ты и лекарь, чтоб бумагу марать, но… Спишь ты, обедаешь, играешь с детьми, ласкаешь любимую… в любой неурочный час граница может призвать тебя. И все. Хватаешь медицинскую сумку и бежишь. И нет тебе покоя, пока ты сам по эту сторону границы. Таков твой долг, лекарь.
— Так кому помощь требуется? — еще раз вопросил Шарц.
Глаза герцога вспыхнули ехидным весельем.
— Еще не знаю, — сказал сэр Руперт. — Но думаю, что потребуется тебе. Причем в самое ближайшее время.
— Да? — Шарц уже предчувствовал какой-то подвох. Что ж, Его Светлость в своем праве. От должности шута Шарца никто не освобождал.
— Так вот, о чем это я… вечно ты меня сбиваешь… — продолжил герцог. — Твоя, значит, Полли… приготовила тебе… хм… подарок. Да. Так и есть. Подарок, одним словом, по-другому и не скажешь.
Герцог покачал головой с таким видом, словно сам не мог поверить в свои слова.
— Так вот… я этот самый подарок хотел отобрать, пользуясь своим правом герцога отбирать все, что мне понравится, — сказал герцог и уставился на Шарца. Глаза его смеялись.
— Милорд, вы злой. Вы надо мной издеваетесь! — взвыл Шарц. — В жизни вы этим правом не пользовались! Это вообще дурной пережиток темного прошлого! Когда это вы чужие подарки отбирали?
— Так вот, — не обращая внимания на мольбы Шарца, продолжал сэр Руперт. — Я, значит, хотел этот самый подарок отобрать, но — можешь себе представить! — Полли мне его не отдала. Ужасное неповиновение проявила. Вот.
— Так это вы жалуетесь, Ваша Светлость? — обрадовался Шарц.
— Жалуюсь? Несчастный! Я по-дружески предупреждаю о том, что тебя ждет! Имей в виду, твоя Полли объединилась с моей женой, и вдвоем они на меня так накинулись… пришлось с позором отступить! Я всего-то и сумел, что испросить позволения упаковать твой подарок понадежнее. Перевязать его, так сказать, более роскошной ленточкой. Пойдем, он тебя ждет.
— Кто ждет? — растерялся Шарц.
— Подарок, разумеется… — предвкушающе улыбнулся герцог.
— А… где сама Полли? — спросил Шарц.
— Обе грозные леди сейчас прибудут. Я за ними уже послал. Имей в виду, обе очень грозные. Я их боюсь. Так что на тебя вся надежда.
