Немного постояв на месте убийства (место это Лешка знал со слов артельщика Семена – у самого ручья, между замшелым валуном и двуствольной березою) юноша помолился за упокой души убиенного и внимательно осмотрел траву. Даже руками пошарил – хотя, что он надеялся здесь найти? После того, как все вокруг было истоптано грубыми сапогами плотников и зевак… И все же… Много было загадок. К примеру – с чего бы это Елмошка прибежал к ручью в такую рань? Впрочем, может, дело и ночью было, теперь уж точно не установить. Ну, тогда тем более – ночью? Может быть, вызнал его кто-нибудь? Поди знай теперь…
Подойдя к самой воде, Лешка наклонился умыться. И чуть было не уронил в ручей оружие – сабля его едва не выскользнула из продранных ножен. Юноша скривился – этак можно совсем безоружным остаться. Выпрямился, провел по ножнам рукою… Какую-нибудь бы веревочку, перевязать… Вон, скажем, там, у деревянного корыта с проточной водою, – похоже, там местные хозяйки толкли-полоскали белье. Или в этом корыте коров да коней поили, все равно, стоило посмотреть, иначе можно и сабли лишиться. Поди знай, выпадет – не уследишь.
Лешка внимательно осмотрел плотно утрамбованную около корыта землю. Нет, никаких веревочек на глаза что-то не попадалось… Впрочем… В свете лучей что-то блеснуло, как раз у самого корыта. Проволочка… плющенная, и, кажется, серебряная. Такой частенько украшают конскую сбрую. Значит, не для белья корыто – для водопоя…
Лешка живо подвязал проволочкой ножны. Полюбовался – хорошо получилось, надежно, уж теперь-то сабля точно не выпадет. Хотя, это, конечно, временный вариант – лучше уж новые ножны купить. И саблю, кстати, тоже. Ладно, это потом. Обязательно – но потом. В Брянске.
Юноша зашагал вдоль ручья – кстати, Епифан говорил, что идя вдоль него, тоже можно выйти к Черному болоту, только так получалось дольше, нежели лесом. Что ж, почему бы не прогуляться в погожий летний денек?
Было не жарко – солнце пряталось за густой кроной деревьев, да и от ручья тянуло прохладой. Бежавшая поначалу бережком тропка вскоре повернула куда-то к лесу, совсем в другую сторону, нежели та, что нужна была сейчас юноше. Идти стало труднее – появились какие-то папоротники, колючие кусты, буераки. Да и трава стала гуще… Оп! Лешка едва не пропорол сучком глаз! Пригнулся – и, зацепившись рукавом за колючку, таки вырвал клок. Поругал сам себя – вот, раззява! – и тут же замер, углядев… сам пока еще не понял что.
Замерев, всмотрелся внимательнее…
Ага! Не он первый, оказывается, тут цеплялся! Эвон – еще один лоскуток. Между прочим, от посконной рубахи. Как раз такая и была на несчастном Елмошке! Как, впрочем, и на всех остальных артельщиках, и вот, сейчас, на Лешке… Эх, жаль не присмотрелся на похоронах – был ли изодран рукав? Ну, уж теперь поздно – покойника обратно не выкопаешь.
На всякий случай спрятав лоскуток за пазуху, Лешка шагал дальше уже со всей осторожностию, шаря вокруг внимательным неспешным взглядом. Потому, наверное, и заметил кое-что… Нет, не на берегу – в ручье. Палочки. Ровным таким рядом. И вот – точно такие же – еще. И еще.
Лешка зашел в воду, чувствуя, как впитывают холодную влагу старые сапоги. Наклонился, с легкостью вытащив один из колышков. Усмехнулся – к колышку на конский волос был привязан костяной крючочек с наживкой.
Ясненько! Кто-то поставил крючки. Ну да, в ручье-то, наверняка, водится рыба. Не форель, так хариус… Вода тем более посветлела… неужели, не из болота течет? А, не из болота, так откуда-то рядом. Староста ведь говорил…
Интересно, кто бы это мог крючочки поставить? Местные? Так у них река под боком, а там рыбы полно, лови – не выловишь. Бросил себе сеточку, потянул… Нет, незачем местным крестьянам на этот ручей соваться! Не стоит овчинка выделки. Значит, не крестьяне… А кто тогда? Хм… Вопрос, конечно, интересный… Стоп! Раз крючки поставили, так ведь их и снимать явятся! Ночью тут не пройдешь – ноги переломаешь, значит, к вечеру, либо уже сейчас…
Осмотревшись по сторонам, юноша приметил какое-то объемистое высокое дерево с корявым стволом – дуб, бук или граб – Лешка в ботанике был не силен. В общем, вполне подходящее дерево, чтобы забраться на него повыше, схоронясь в густой кроне.
Удобное местечко – тут и думать нечего.
Быстро забравшись на дерево, Лешка с удобством расположился на толстом суку, свесив вниз ноги. Хорошо! С земли его не видать, а вот ему как раз многое видно, особенно, если чуть-чуть раздвинуть ветки рукой.
Юноша так и сделал… И почти сразу же услыхал голоса! Не услыхал бы, если б не был к тому готов, если б подсознательно не ожидал чего-то подобного. Всмотрелся, прислушался… Вроде бы говорили – перекликались – двое. Ну да, вон они – совсем молодые парни, один – с кудрявящейся небольшой бородкой, его напарник вообще без бороды. Высокий – эдакая оглобля. Тот, что с бородой, чуть пониже, но шире в плечах, крепче и, пожалуй, сильнее. Оба одеты в рубахи из выбеленной на солнце холстины…
Незнакомцы подошли уже совсем близко, настолько близко, что скрывающийся на вершине дерева Лешка смог хорошо разглядеть коричневые пятна на рубахах. Между прочим, весьма характерные пятна. От кольчуги! Хороши рыбачки! А на поясах-то у них что? Нет, не тротил и гранаты! Лешка усмехнулся, подивившись неожиданно возникшим мыслям. У бородатого – широкий кинжал, у длинного – сабля в красных сафьяновых ножнах. Похоже, татарская. А парни на татар нисколечко не похожи, оба стопроцентные светловолосые русаки. Впрочем, средь татарских шаек множество всякого сброду ошивается, есть и русские. Да и татары светловолосые бывают сплошь и рядом, так, что и ни скажешь никогда, не угадаешь – русский перед тобой или татарин.
Миновав Лешкино укрытие, оба подошли к ручью и принялись споро проверять крючки, кидая выловленную рыбу в висевшую на плече бородатого холщовую сумку. Говорили про какого-то Касьяна, дружно обзывая того выжигой и всякими нехорошими словами. Потом разговор перешел на деньги и… – Лешка навострил уши, но все равно было не очень-то хорошо слышно – на пленников! Дескать, не стоит им всю рыбу скармливать, кто его знает, когда еще удобный караван будет.
Удобный караван! Вот оно как. Ну, явно же разбойничий термин.
Юноша мысленно похвалил себя за предусмотрительность – не заметил бы вовремя поставленные крючки, еще не известно, чем бы закончилась столь неожиданная встреча. Ну, положим, с этими двоими он бы справился… А если б они позвали на помощь? Как бы тогда все обернулось – Бог весть.
Проверив крючки, парни неспешно зашагали обратно… К Черному болоту, надо думать…
Лешка быстро слез с дерева и – как мог осторожно – направился следом за разбойной парочкой. Тати о чем-то оживленно болтали, видать, им и в головы не могла прийти мысль о том, что кто-то тайно пробирается позади.
Чу! Юноша неудачно наступил на сухой сучок, и треск прозвучал неожиданно громко и сухо – как выстрел! Лешка замер, сливаясь со стволом дерева. Идущие впереди тати остановились.
– Слышь, Махряй, – подозрительно оглянулся бородатый. – Вроде как хрустнуло что-то! Слыхал?
– Слыхал, – отмахнулся Махряй. – Кабан, наверное… Жаль, луки не взяли, сейчас подстрелили бы секача… Эх, давненько не ел кабанятинки!
– Да. – Бородатый согласно кивнул. – Кабанятинки бы неплохо было. Надоело уже мелкорыбицей пробавляться. Оно, конечно, вкусна рыба, да ведь – одно костье. Да и надоела уже.
– Ниче! Атаман сказал – скоро на золоте кушать будем! Серебряными ложками шти хлебать.
Ну, точно разбойники – теперь уж Лешка не сомневался. Вот ведь свел Бог! Хорошо, вовремя состорожничал…
Разбойники, вовсе не таясь – да и от кого им тут было таиться? – шли в глубину леса. За ними пробирался и Лешка. Лес постепенно густел, становился почти непроходимым. Вот пошли буреломы, урочища, а осины и светлые высокие сосны сменились мрачными темно-зелеными елями. Смурное дерево ель, темное, нехорошее…
Лешка посмотрел в небо – кажется, до вечера было еще далеко. Ох, не заплутать бы! Где сейчас ручей? Там, за тем урочищем? Или – вон за тем поваленным стволом? Или – за той кривобокой сосною? А где тати-то?! Неужто…
Тяжело дыша, юноша остановился, прислушался… Впереди слышались отдаленные голоса. Юноша
