коей мере его не смутило.
Когда он открыл глаза, автобус, как и прежде, мчался вперед, но было уже не так светло, как раньше, и Амадис выглянул в окно. По обе стороны дороги тянулись каналы с серой водой, и он понял, что находится на шоссе Дальних Странствий, и стал просто наблюдать за происходящим: интересно, хватит ли ему билетиков, чтобы оплатить столь дальний маршрут? Он повернулся и стал искать глазами кондуктора. Разволновавшись под действием широкоформатного эротического сна, кондуктор метался из стороны в сторону и, наконец, лианой обвился вокруг никелированной балки, поддерживавшей крышу автобуса, и в таком положении застыл, так и не очнувшись ото сна. Амадис подумал, что жизнь кондукторов, должно быть, очень утомительна, и встал с места, чтобы поразмять ноги. По всей видимости, автобус с тех пор так ни разу и не остановился, ибо Амадис, как и прежде, был единственным пассажиром в салоне. Можно было расхаживать между сиденьями сколько душе угодно. Амадис перешел из задней части автобуса в переднюю, затем из передней в заднюю, но споткнулся о ступеньку, и кондуктор от шума проснулся. Он вскочил на колени и, как бы прицелившись, с криком: «Д-д-д-д-д-д-д» — начал бешено крутить ручку компостера.
Амадис похлопал его по плечу, а кондуктор тут же расстрелял его в упор, тогда Амадис крикнул: «Чур!» Хорошо, что все это было только в шутку, понарошку. Кондуктор протер глаза и встал на ноги.
— Куда мы направляемся? — спросил Амадис.
Кондуктор, которого звали Дени, лишь пожал плечами: дескать, неизвестно.
— Заранее никогда нельзя знать, — сказал он. — Это — водитель номер 21 239, он сумасшедший.
— Ну, и что теперь? — спросил Амадис.
— А то, что непонятно, чем все это кончится. Обычно никто этим автобусом не ездит. Кстати, вы-то как сюда попали?
— Как все, — сказал Амадис.
— Понял! — воскликнул кондуктор. — Я утром очень сонный был.
— Вы что, меня не заметили? — спросил Амадис.
— С этим безумным водителем все непросто, — продолжал кондуктор. — Ему и сказать-то ничего нельзя, он все равно не понимает. К тому же надо признать, он дурак.
— Как мне его жаль! — сказал Амадис. — Все это ужасно.
— Еще бы! — сказал кондуктор. — Человек мог бы спокойно сидеть с удочкой, рыбу ловить, а в результате что?
— Водит автобус, — констатировал Амадис.
— Именно! — воскликнул кондуктор. — Вы, я вижу, тоже человек неглупый.
— Отчего он рассудка лишился?
— Не знаю. А мне всегда сумасшедшие водители попадаются. Как, по-вашему, можно так жить?
— Нет, конечно!
— Это все Компания, — сказал кондуктор. — Они вообще все в Компании с ума посходили.
— Но вы, я вижу, еще держитесь? — сказал Амадис.
— Я — это другое дело, — возразил кондуктор. — Я, видите ли, не сумасшедший.
И он вдруг так дико расхохотался, что у него перехватило дыхание. Амадис даже немного испугался, когда тот упал и, синея, а затем белея, начал кататься по земле. Тело его напряглось, но Амадис быстро успокоился, ибо понял, что это всего лишь притворство: кондуктор подмигнул ему да еще и глаз закатил. Красиво получилось! Через несколько минут кондуктор был уже на ногах.
— Со мной обхохочешься… — заверил он.
— Меня это совершенно не удивляет, — сказал Амадис.
— Да нет, попадаются и угрюмые, но это не про меня! А то ведь с таким водителем, да еще и угрюмым быть — совсем спятишь!
— А что это за шоссе?
Кондуктор посмотрел на него с недоверием:
— Как будто сами не знаете! Это дорога Дальних Странствий. Он каждый третий раз сюда выруливает.
— А куда она ведет?
— Ну вот, — сказал кондуктор. — Только я расслабился, болтаю тут с вами, понимаете ли, дурачусь, а вы тут же пытаетесь меня купить.
— Ни в коем случае! — воскликнул Амадис.
— Во-первых, — начал кондуктор, — если бы вы действительно дорогу не узнали, вы бы сразу меня спросили, где мы. Правда ведь?
Амадис молчал. Кондуктор продолжал:
— Во-вторых, раз вы дорогу узнали, значит, вы и знаете, куда она ведет… А в-третьих, у вас нет билета! — И он старательно начал хихикать.
Амадису стало не по себе. Билета у него действительно не было.
— Но ведь я могу и вам заплатить, — сказал он.
— Извините! — возразил кондуктор. — Мне-то оно, конечно, можно, но только в черте города, понимаете ли.
— Так что же мне делать? — спросил Амадис.
— А ничего.
— Но мне нужно как-то заплатить за проезд!
— Заплатите потом, — сказал кондуктор. — Может, он вас в канал сбросит. Лучше уж пусть деньги при вас останутся.
Амадис настаивать не стал и попытался перевести разговор на другую тему.
— А вы, случайно, не знаете, откуда взялось это название, «шоссе Дальних Странствий»?
Он немножко запнулся, произнося название дороги, потому что испугался, что это опять вызовет гнев кондуктора. Последний печально уставился себе на ноги, руки его безжизненно повисли вдоль тела. Поднимать он их не стал.
— Что, не знаете? — настаивал Амадис.
— Вам будет неприятно, если я отвечу на ваш вопрос, — пробормотал кондуктор.
— Нет, что вы! — подбадривающе произнес Амадис.
— Ладно… Представления не имею! Ну ни малейшего! Потому что никто не знает толком, можно ли вообще куда бы то ни было попасть, если ехать по этой дороге!
— Но хотя бы через что она проходит?
— Посмотрите! — сказал кондуктор.
Амадис увидел приближающийся столб с указателем, железным эмалированным листом, на котором белыми буквами очень разборчиво было выведено слово «Экзопотамия», нарисована стрелка и значилось сколько-то там чего-то.
— Мы что, туда и направляемся? — спросил Амадис. — Значит, в Экзопотамию можно попасть по суше?
— Конечно! — сказал кондуктор. — Нужно просто проехать вокруг и при этом не трусить.
— То есть как это?
— Потому что при возвращении всегда получаешь взбучку. За бензин-то кто будет платить? Не вы же…
— Как по-вашему, с какой скоростью мы едем? — спросил Амадис.
— Гм… К завтрашнему утру будем, — ответил кондуктор.
Где-то в пять утра Амадису Дюдю пришла фантазия проснуться, и было это весьма кстати, ибо, очнувшись, он понял, что лежит в крайне неудобном для себя положении и боль в спине причиняет ему ужасные страдания. Во рту он ощутил некоторую вязкость, что бывает, когда забудешь почистить зубы. Он встал, сделал несколько движений, чтобы вернуть конечности в нормальное положение, и приступил к гигиеническим процедурам, пытаясь при этом не попасться на глаза кондуктору. Последний возлежал между двумя сиденьями и, теребя в руках шкатулку, предавался сновидениям. Было уже совсем светло.
