Когда Калеб вместе с пумой повалился на землю, Келли дико закричала, вскочила с пня и подхватила выпавшее из рук метиса ружье.
Девушке не приходилось раньше держать в руках оружие, но она много раз видела, как это делает Калеб. Келли с отчаянной молитвой в сердце вскинула к плечу тяжелое ружье, щелкнула затвором, прицелилась и нажала на курок.
Сначала ей показалось, что она промахнулась, но гигантская кошка вдруг обмякла и повалилась набок.
Уронив ружье, Келли подбежала к Калебу и упала рядом с ним на колени.
Кровь. Она видела только кровь. На лице Калеба. И на его рубашке.
– Калеб, – прошептала она, – Калеб!
Открыв глаза, он усмехнулся.
– Хороший выстрел.
Никогда в жизни она не испытывала большего облегчения.
– Я думала, ты мертв.
Калеб осторожно сел.
– Пока нет.
– Но… вся эта кровь…
– В основном не моя, а пумы. Я попал в нее, прежде чем она сшибла меня с ног. Твой выстрел ее добил.
– Слава Богу! – выдохнула девушка. И тут заметила длинную кровоточащую рану на левой руке Калеба. Она шла от плеча почти до самой кисти.
Метис проследил за ее испуганным взглядом.
– Черт, – пробормотал он.
Надо же, подумала девушка, он даже не заметил, что зверь поранил его. Метис уставился на разодранную руку, залитую кровью, и снова выругался.
Поднявшись, Калеб подошел к реке и окунул руку в холодную, чистую воду. Кровотечение поутихло. От кисти до локтя рана была поверхностной, но на плече оказалось место примерно в пять сантиметров длиной, где она была достаточно глубокой.
Келли стояла неподалеку, наблюдая за ним. Он держался так спокойно, что со стороны могло показаться, будто ранили кого-то другого. Во всяком случае, ей так думалось до тех пор, пока Страйкер не повернулся и она не заметила боль, бьющуюся в глубине его глаз.
– В седельной сумке лежит сменная рубашка, – прохрипел Калеб. Он опустился на пень, где ранее сидела Келли. – Достань ее, пожалуйста, и порви на полосы.
Келли кивнула.
– Там же найдешь и небольшую флягу виски.
Она вопросительно посмотрела на него.
– Принеси ее.
Боль, прозвучавшая в голосе метиса, вывела девушку из оцепенения. Она вскарабкалась по крутому склону так быстро, как только смогла, и помчалась к стоянке. Отыскала в седельной сумке Калеба виски, начала рыться в своей и вытащила два куска белой хлопчатобумажной ткани и сверток, в котором хранила иголки и катушку ниток. Один кусок ткани Келли разорвала на длинные полосы, во второй завернула импровизированные бинты и виски и поспешила обратно.
Когда она опустилась на колени ядом с Калебом и достала катушку ниток, он нахмурился.
– Понимаешь, рану надо зашить, – пояснила Келли. Голос ее дрожал так же сильно, как и руки.
– И ты собираешься сделать это? – с сомнением спросил Калеб.
Девушка кивнула.
– А ты когда-нибудь чем-либо подобным занималась?
– Нет. А ты?
– Приходилось, – ответил Калеб, забирая из ее рук иголку с ниткой. – Ну-ка, позволь мне. – Он с первого раза умудрился вдеть нитку. – Откуда взялась эта ткань? – поинтересовался он, передавая ей иголку.
Келли густо покраснела:
– Я… я захватила ее для… просто на всякий случай. Калеб кивнул, сразу сообразив, для чего предназначалась материя.
– Дай-ка мне флягу.
Келли передала ему виски. Он сделал несколько больших глотков, затем сорвал с себя рубашку. В полной тишине она смотрела, как он промыл рану спиртным. Лицо Калеба сильно побледнело, когда виски попало на искалеченную плоть, и он грубо выругался.
– Держи. – Он отдал флягу. – Пропитай этой дрянью нитку и иголку перед тем, как начнешь накладывать швы.
