тщательно проверяют паруса и снаряжение. Озорной ветер прижимал к телу одежду, открывая чужому взору ее округлившийся живот. Она пребывала в добром здравии на протяжении всех месяцев беременности. Ее кожа румянилась, глаза блестели. Благодаря хорошему аппетиту ее тело приобрело упругость нового гамбезона,[20] а грациозную поступь девятимесячной давности сменила походка вразвалку. Николас никогда еще не любил ее так сильно. Тоска и воспоминания тревожили его, но душевная боль чуть притупилась. Он приучил себя не жалеть о том, что было, а довольствоваться тем, что есть. Его усилия увенчались успехом, и, если ему и случалось думать о Мириэл, он старался скрывать свои мысли от Магдалены.
Устроив себе короткую передышку, он сел рядом с ней и стиснул в своей руке ее ладонь. Некогда изящные длинные пальцы Магдалены тоже налились, и она вынуждена была отказаться от ношения своих многочисленных золотых колец, так тешивших ее самолюбие, чтобы впоследствии их не пришлось срезать.
– В Нормандии я куплю тебе новое обручальное кольцо, – пообещал Николас– Большое, по размеру твоего пальца.
Магдалена рассмеялась:
– Не забудь прежде примерить его на мачту! – Она вытянула свободную руку и, Морщась, покрутила ее на весу. – Повитуха говорит, после родов я стану такой, как раньше, но что-то в это слабо верится.
– Ты все равно будешь прекрасна, – галантно произнес Николас.
Она вновь рассмеялась и пихнула его в бок:
– Льстец!
– Это чистая правда. Я никогда еще не видел тебя такой… такой лучезарной. – Он убрал с ее лица выбившуюся из-под платка медно-рыжую прядь.
– И такой толстой ты меня тоже не видел, – сказала Магдалена, с отвращением оглядев себя.
Она нуждалась в постоянном подбадривании, и Николас, зная причины ее сомнений, не скупился на добрые слова.
– Для меня это не имеет никакого значения. Она пытливо всматривалась в его черты:
– Правда?
– Правда, – подтвердил он и поцеловал ее.
Рядом кто-то громко кашлянул, побуждая их разъять объятия. Николас поднял голову и встретился взглядом со Стивеном Трейбом, таким же владельцем судов, как и он сам, и участником сражения при Сандвиче. Тот смотрел на них с сардонической усмешкой на губах. Магдалена оправила на себе одежду и благопристойно сложила руки под своим животом. Николас поднялся со скамьи и протянул гостю руку, но в его глазах сквозила настороженность. Они достаточно хорошо знали друг друга, здоровались при встрече, но дружбы не водили. Николас никак не мог забыть, как Трейб обезглавил Эсташа Монаха, – не колеблясь, без малейших угрызений совести, будто отрубал голову курице. Инстинктивно он встал перед Магдаленой, заслоняя ее своим телом.
Если Трейб и заметил это, виду он не подал. Обменявшись с Николасом рукопожатием, он одобрительно кивнул, выказывая свое восхищение кораблем.
– Отличный парусник, – сказал он, по-волчьи пристально разглядывая неф.
Николас согласился.
– Мы отправляемся с приливом, – добавил он. – У тебя какое-то дело ко мне?
Трейб большим пальцем погладил у подбородка свою золотистую бороду:
– Да, только думаю, ты предпочел бы выслушать меня без свидетелей. – Он выразительно глянул на Магдалену, с любопытством наблюдавшую за мужчинами. – Вернее, ты сам захочешь выслушать меня без свидетелей, – подчеркнул он.
Николас тоже посмотрел на Магдалену и, знаком дав ей понять, что он скоро вернется, повел гостя на нос корабля.
Трейб положил руку на крашеный резной ахтерштевень и вновь большим пальцем погладил бороду. Глаза его светились удовольствием.
– Думаю, тебе небезынтересно будет узнать об одном предложении, которое мне сделали в прошлом месяце.
Николас вскинул брови в немом вопросе.
– В былые дни, до того как у меня появились выгодные заказы от короля, я, возможно, принял бы его, – продолжал Трейб, – Так что не думай, будто с годами я стал жалостливее.
– Я и не думаю, – отозвался Николас без всякой интонации в голосе. Выгодными заказами от короля таким людям, как Стивен Трейб, называлось официальное разрешение на занятие пиратством. Ему бы и в голову никогда не пришло, что стоящий подле него мужчина способен на милосердие.
Трейб мрачно улыбнулся:
– Просто теперь я тщательно отбираю свои жертвы.
При слове «жертвы» Николас оцепенел.
– Тебе предложили убить меня?
– Предложение поступило от некоего рыжебородого простолюдина, – ответил Трейб, кивнув, – Я его прежде не встречал, но, если увижу, узнаю сразу. Он действовал не от своего имени, но, разумеется, кто его послал, не сказал. Сумма была названа большая, и мне очень хотелось согласиться. – Он остановил на Николасе тяжелый пристальный взгляд. – Кто-то желает твоей смерти.
Николасу показалось, будто у него в животе разверзлась пустота. Нахлынули далекие воспоминания. Не может быть, чтобы по прошествии стольких лет эпизод в Руане, свидетелями которого стали он и его отец,
