– А разве я просила?
– Лучше сразу внести ясность.
– Ты хочешь меня, но я тебе не нужна. Что ж, ладно. – Она отвернулась.
– О, ради бога, Магдалена. – Он повысил голос, отчего в голове застучало еще сильнее.
Она глянула на него через плечо. Он ожидал прочесть обиду и раздражение в ее лице, но увидел на ее губах ироничную усмешку. Она кокетливо повела плечом:
– Зачем же кричать? Я ведь сказала: ладно. Меня это устраивает. Спасибо за ночлег. Если понадоблюсь – по любому поводу, – она выгнула тонкую бровь, – найдешь меня в «Красном кабане»… но в следующий раз это уже будет не подарок.
С этими словами она пошла прочь. Николас хотел было кинуться за ней, но сдержал свой порыв. Магдалена права, решил он. Он хочет ее, но она ему не нужна. Таким образом, он сохраняет свободу, не связывая обязательствами ни себя, ни ее.
Заслышав стук шагов по палубе, он поднял голову и увидел направляющегося к нему Стивена Трейба.
– Только что столкнулся с твоей гостьей, – с улыбкой сказал Трейб, махнув рукой в сторону сходней. Несмотря на то, что накануне он тоже выпил немало, взгляд у него был на удивление ясный. – Теперь понятно, почему ты так рано покинул пиршество. Я бы тоже ушел.
Николас с осторожностью поднялся на ноги. В затылке неприятно закололо.
– Чем могу служить, господин Трейб?
Моряк обнажил зубы в пиратской ухмылке:
– Пока ничем. Я шел на свой корабль и по пути поднялся сюда. Просто хотел поблагодарить тебя за участие в пленении Эсташа.
Николас отвел взгляд, оправляя на себе рубаху.
– Не стоит благодарности, – сухо отозвался он и, не сдержав накопившееся в нем возмущение, добавил: – Если б я знал, что ты казнишь его без суда, я бы не стал бросать свои дреки.
– Он получил по заслугам, – возразил Трейб. – Суд был быстрый, жестокий и справедливый. – Испытующе глядя на Николаса, он втянул в легкие воздух, будто собираясь сказать что-то еще, но передумал и зашагал прочь, бросив на ходу: – Теперь все владельцы английских судов будут спать спокойней. Его следовало покарать, и я рад, что сделал это.
Когда шаги Трейба стихли, Николас судорожно вздохнул. Он не видел разницы между Эсташем Монахом и Стивеном Трейбом. Оба были беспринципными пиратами, попирающими всякие законы нравственности. Король умер, да здравствует король.
Помощь, в которой нуждалась Мириэл после первой брачной ночи, пришла с неожиданной стороны.
Прислонив свою палку к стене, Элис Айн сидела на лавке возле мастерской и грела на теплом утреннем солнце свои старые кости. Мириэл принесла ей вина и из вежливости поинтересовалась, как старушка обустроилась в монастыре.
– Уж больно там тихо, – раздраженно отозвалась Элис. – И слишком много монахов.
Мириэл спокойно отреагировала на ее вспышку. Если б Элис не ворчала, она сочла бы, что старушка серьезно больна. Интересно, уныло думала она, долго продлится ее нынешний визит?
– А как ты, моя девочка? Довольна своим замужеством?
– Вполне, – осторожно отвечала Мириэл.
Элис грубовато хмыкнула и влила в себя вино с быстротой и сноровкой бывалого воина. От щуплой старушки благородного происхождения такого трудно было ожидать.
– Подожди, вот пойдут дети, один за подол держится, другой – в пузе, – тогда по-другому запоешь.
Мириэл едва сдержалась, чтобы не отвесить оплеуху своей мучительнице. Проницательная ведьма, как всегда, била в самую точку. Мириэл допила свое вино, но продолжала стоять, надеясь, что Элис поймет намек и удалится.
Но старушка и не думала уходить.
– Я знаю, что это такое, моя девочка. Врагу не пожелаю. – Она демонстративно посмотрела на кувшин и, когда Мириэл не отреагировала на ее немую просьбу, встала и сама наполнила свою чашу.
– Откуда вам знать? – спросила Мириэл. – У вас же нет детей.
Элис провела языком по зубам:
– Теперь нет, но я рожала, когда была так же молода, как ты. Четверых выносила, одного за другим, года не проходило. Еле выжила. – Она проковыляла назад к лавке и осторожно опустилась на нее. В увлажнившихся глазах сквозило ожесточение. – И, опережая твой вопрос, сразу отвечу: все до единого умерли. Один во время родов, двое от сыпного тифа, еще один от занозы, вызвавшей нагноение.
– Мне очень жаль. – Мириэл вдруг почувствовала себя ничтожной и мелочной. Как она могла быть так резка с Элис?
– А чего жалеть-то? Это мое горе, не твое. – Она осушила вторую чашу вина, и ее землистая кожа начала розоветь. – С утратой детей смириться невозможно, – продолжала пожилая женщина. – Ты рожаешь их в муках, и когда они подрастают, боль становится только сильнее. Будто тебе в сердце вонзили нож. И когда смерть настигает их не ко времени, нож в сердце остается навечно. Оно истекает кровью. – В ее голосе слышались горечь и жгучий гнев.
У Мириэл сдавило горло. Она готова была обнять Элис за хрупкие плечи, но знала, что та ее оттолкнет.
