норовит выскользнуть из-под ног.
Она стала пробираться сквозь толпу, расталкивая моро, которые в два, а то и три раза превышали ее по размеру. В ее сторону неслись проклятья и ругательства, несколько раз она слышала кошачье шипение. Наконец ей удалось прорваться до полицейского оцепления. Странно, первое, что ей бросилось в глаза, было окно второго этажа, выходящее на залив. Оно было выбито, осколки стекла и обломки рамы валялись на тротуаре. Ветер яростно трепал в оконном проеме дорогие шторы Лей. Все выглядело так, словно из дома что-то было выброшено.
— Нет, — прошептала Эйнджел.
Один из полицейских попытался удержать ее, но она пригнулась и юркнула под его рукой. Чтобы добраться до подъезда, ей нужно было прорваться сквозь толпу репортеров. Некоторые из них, видимо, узнали Эйнджел, потому что посыпались вопросы,
— Мисс Лопес, только один вопрос…
— … имеет ли это какое-нибудь отношение к…
— … как вы думаете, они охотились за вами…
— … ваше заявление по поводу смерти Байрона Дорсета…
— … не чувствуете ли ответственность…
Далее все это как в замедленной съемке, вопросы журналистов превратились в неразличимый гул. Половину пути она уже преодолела, ни разу не остановившись и не взглянув ни на одного из репортеров. Большинство из них вежливо уступали ей дорогу, оставаясь в то же время в непосредственной близости. Последний даже не пошевелился, и Эйнджел, чтобы подвинуть его, пришлось слегка ударить его под колено. Ноги незнакомца подогнулись, и он упал на тротуар.
Едва Эйнджел переступила порог дома, как тут же наткнулась на детектива Уайта.
— Лопес… — начал он и ухватил ее под руку.
— Где она?
— Нам нужно поговорить, кролик.
— Где?
— В больнице Святого Луки, в хирургии. Ей повезло больше, чем престарелому льву.
Неужели и Бальтазар тоже? Эйнджел вырвалась из его рук.
— Пустите меня.
Уайт руками перегородил дверь, Эйнджел оказалась в ловушке.
— Я же сказал, что нам нужно поговорить.
— Какого черта? Что это за мир такой? Вы собираетесь устраивать мне разборки прямо на глазах у десятка репортеров сейчас, когда какие-то проклятые ублюдки укокошили мою подругу?
— Да, раз мне надо, маленькая паршивка.
Уайт уставился на нее глазами, горевшими злобным огнем. Судя по их выражению, он был готов на самые непредсказуемые и не сулящие ничего хорошего поступки.
— Мы можем поговорить по дороге. В любом случае мне нужно побывать в больнице и повидаться с доктором.
ГЛАВА 17
Уайт усадил ее в знакомый автомобиль, «Плимут Антей» ядовито-зеленого цвета. Когда Эйнджел находилась в нем в последней раз, то не помнила, чтобы салон был битком набит коробками из-под еды быстрого приготовления. Всю дорогу он что-то бурчал себе под нос, невнятно ругался и так гнал машину, словно боялся погони.
— Так что там у тебя за проблема? — тихо спросила Эйнджел.
Она разрывалась между противоречивыми чувствами. С одной стороны, она была раздражена и обеспокоена, с другой — страшно озлоблена на весь мир и напугана.
Но весь ужас заключался в том, что ее не отпускали мысли о Бальтазаре. Льва, с которым она едва была знакома, угораздило не вовремя открыть дверь своей квартиры. Ей удалось заглянуть внутрь его жилища, когда Уайт тащил ее мимо. До сих пор у не перед глазами стояла обезображенная инвалидная коляска, накрытая старым линялым одеялом с персонажами из мультяшек.
— У меня, говоришь?
Уайт свернул на узенькую улочку Долорес, на которой слоновые размеры «Плимута» стали особенно заметны. Боже, избавь малолитражки от встречи с этим гигантом.
— Господи, как ты нетерпелива. Все мы нетерпеливы.
За окнами мелькали строения Мишн-дистрикт, по мере продвижения сменявшиеся все более новыми. Когда они оставили позади парк, единственным воспоминанием о прошлом веке осталось расположение дороги.
— Похоже, весь мир свихнулся. О, Господи! Народ уже бросается на полицейских и называет это самообороной.
Уайт свирепо посмотрел на Эйнджел.
— Ты думаешь, у меня на тебя зуб?
— Нет, — ответила та как можно любезнее, у нее это получилось не слишком хорошо. — Хотя все мои друзья регулярно поколачивают меня.
— Все забыли, как устроен этот мир… — пробормотал Уайт себе под нос, затем голосом, полным негодования, обратился к Эйнджел.
— Так, может быть, ты думаешь, что я разгребаю этот дерьмо ради собственного удовольствия? Или, может, я нахожусь здесь ради того, чтобы твою задницу с одного места переместить на другое? Я полицейский, к тому же хороший полицейский. А знаешь ли ты, что значит «хороший полицейский»?
— Хм?
На этот вопрос дать прямой ответ было небезопасно.
Но Уайт не ждал ответа, и не обращал на Эйнджел никакого внимания. Он продолжал говорить, словно вообще забыл о ее существовании.
— Это тебе не какой-нибудь дерьмовый ковбой-рэйнджер, работающий в одиночку. Люди иногда думают, что достаточно свалить какого-нибудь негодяя на землю. Дело не в этом. Это тебе не какая-нибудь политическая чушь, или расовые или видовые проблемы. Дело даже не в справедливости… Хочешь узнать, черт возьми, что такое хороший коп?
— Ну…
— Это значит собирать всякую дрянь, да так, чтобы ничего не оставалось. Плывешь по уши в дерьме, оно еще в рот лезет. Но когда делаешь эту паршивую работу, времени на всякую мелкую сошку не остается.
Эйнджел бросила взгляд на лысеющего детектива. Уайт не спускал глаз с полотна дороги и качал головой:
— Все к черту. Чистая халтура, халтура да и только. Раз мы прищучили «Рыцарей», теперь катись все к чертовой матери!
Выносить эту чушь дальше Эйнджел не могла.
— О чем вы говорите?
— О паршивых «Рыцарях человечества». Премного вам благодарен…
Выполняя поворот на перекрестке с Маркетом, Уайт бампером ударился о бордюрный камень.
— … тебе и моему бывшему напарнику.
Уайт заинтриговал ее.
— Я что-то не понимаю вас.
— Что, я должен расписать все в красках? Твоего мертвого дружка это не касается. Кто-то большой и сильный прикрывает «Рыцарей», кто-то недосягаемый для нас. На этих бритоголовых мы навесили убийство, еще чуть-чуть и они бы раскололись. Граф выболтал бы нам все, останься он в живых. Но нет. Тебе понадобилось трепаться с этими мудаками из видеоцентра и похерить дело об убийстве. Они сразу
