— Вы Эйнджел?
Она кивнула, старательно отводя взгляд от старого одеяла. Серые кролики, черные утки и прочие зверушки настолько выгорели, что их трудно было разобрать. Одеяло казалось таким же древним, как и сам Бальтазар.
— Вы встречаетесь с тем лисом, который вот уже неделю ходит сюда?
— Да, он приходит ко мне.
Эйнджел начала уже терять терпение, поскольку этот самый лис мог уже поджидать ее наверху.
За его спиной в комнате Эйнджел видела включенный видеоком, по которому транслировались мультяшки. Черная утка пространно кому-то рассказывала о чем-то «невыразимо отвратительном».
— Он кое-что для вас оставил.
— Что?
Внимание Эйнджел снова переключилось на престарелого льва.
— Вот.
С видимым усилием Бальтазар извлек на свет божий сверток, упакованный в простую бумагу, размером не больше бумажника. Никаких надписей или пометок на нем не было. Сверток лев протянул ей.
Эйнджел приняла его и почувствовала некоторое замешательство.
— Вам это оставил Байрон? Но почему он не отдал мне это сам…
— Сказал, что ему нужно срочно уехать.
Льва охватил новый приступ кашля. Голова его затряслась, и грива пришла в движение.
Эйнджел прижала сверток к себе, и ее, как холодной водой, окатила волна страха.
— Спасибо вам, что согласились передать это.
— Не стоит благодарности.
Эйнджел кивнула и направилась к лестнице.
— Мисс?
Она обернулась.
— Конечно, меня это не касается, но я бы не стал доверять ему. Слишком уж он прилизан.
— Вы совершенно правы. Вас это совершенно не касается.
Бальтазар проворчал что-то, и, развернув кресло, покатил в комнату. До того как дверь его квартиры захлопнулась, Эйнджел показалось, что она разобрала долетавшие с видеокома слова: «Время кролика, время утки, время кролика, время утки… »
Она не поняла, что это могло бы значить, но от этого ей стало еще хуже.
Пакет все еще лежал на кофейном столике напротив видеокома, когда Лей пришла домой. Эйнджел так и не развернула его. Когда Лей спросила что это, Эйнджел ответила, что у нее было дурное предчувствие.
— Почему бы тебе не взглянуть на содержимое? — с этими словами Лей взяла в руки простой сверток.
— Я не… — Эйнджел удалилась на кухню.
Ей даже не хотелось смотреть на вещицу. Ей еще предстояло выяснить, чего именно она боялась. Чтобы отвлечься и не думать об этом, она принялась готовить себе обед.
Лей не отставала от нее. Когда прошло несколько минут, а ответа от Эйнджел так и не поступило, Лей вышла в кухню.
— Разверни его, — сказала Лей, размахивая пакетом.
На ее поросшем коричневым мехом собачьем лице появилось смешанное выражение досады и лукавства.
— Оставь его в покое, — бросила Эйнджел, проходя мимо.
Она намеревалась поставить в микроволновку суп. Но путь ей преградила рука, поросшая редкими коричневыми волосами. Лей имела явное преимущество в длине рук и росте. Она на 80 сантиметров была выше Эйнджел, если не считать кончиков ушей последней.
Тут же место руки заняла сама Лей.
— Я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не распечатаешь это и не прочтешь, что там написано.
Эйнджел попыталась еще раз прорваться, но попытка ее не увенчалась успехом. От шерсти Лей пахнуло запахом псины.
Эйнджел с отвращением швырнула жестянку с супом на кухонный пол. Она только один раз подпрыгнула и упала, а ей так хотелось, чтобы эта штуковина открылась. Она опрометью бросилась из кухни и бессильно упала на диван.
— Не лезь не в свое дело.
Лей проследовала за ней в гостиную и бросила оставленный Байроном сверток на столик.
— Я не понимаю тебя. В чем дело? Что Байрон сделал?
Эйнджел покачала головой.
— Ничего. Я просто знаю…
Лей, свирепо размахивая хвостом, принялась нервно ходить по комнате.
— Знаешь что? Он хорош собой. Очарователен? У него есть деньги.
Она сделал широкий жест рукой.
— И ты нравишься ему больше, чем я. Бог знает, почему. Он…
— Слишком хорош, чтобы быть искренним..
— Что?
Лей, прекратив мерить комнату шагами, остановилась и уставилась на Эйнджел.
Взгляд Эйнджел был прикован к маленькому свертку на кофейном столике.
— Кто-то должен был одуматься.
— Чушь собачья!
Эйнджел пожала плечами:
— Нормальное положение.
Лей присела рядом и обняла Эйнджел за плечи:
— Неужели ты не видишь, как глупо себя ведешь?
— Ничего не глупо.
— Сколько времени вы встречаетесь?
Эйнджел нахмурила лоб, припоминая даты свиданий. Перед ее мысленным взором проплыли картинки — футбольный матч, мемориал Хайатта, парк «Золотые ворота», Чайнатаун…
— Девять дней.
Только девять? Да, сегодня было пятое ноября, с их первой встречи прошло только девять дней.
— А сегодня была только вторая ночь, которую вы не провели вместе?
— Первая. В среду мы были в другом месте.
— Так, из этих девяти дней мне удалось только один раз хорошенько выспаться…
— Но ведь мы не шумели.
— Ты подчеркиваешь это потому, что сегодня никуда не идешь?
— Видишь ли…
Лей покачала головой и, усмехнувшись, погладила Эйнджел по голове.
— Что ты собираешься делать? Приклеиться к нему? Может быть, он не остался потому, что сегодня уж не раз бегал в сортир, но не хочет, чтобы ты знала об этом.
Эйнджел вздохнула. Лей права. Она была совершенно убеждена в том, что Лей права. Но никак не могла отделаться от чувства, что что-то не так.
— Значит, я веду себя неразумно.
— Он что-нибудь сделал такое, что могло стать причиной такого настроения? А?
— Нет.
— Он ведь не разрушил ваши планы на сегодня?
— Мы никогда не планировали ничего заранее. Все происходило как-то само собой.
