— Так что же гложет тебя?
Эйнджел потянулась к свертку. Нет, ни слова, ни далее полслова не было сказано, что могло бы вызвать у нее это отвратительное чувство, что не давало ей покоя, сосало под ложечкой.
— Не знаю?
Может быть, все дело было в том, чего Байрон не сказал.
— Он о многом молчит.
— А-а-а, — протянула Лей. Она теперь отстранилась от Эйнджел и сидела, положив голову на руки. — Он женат?
— Нет!
Эйнджел наклонилась вперед и попыталась заглянуть Лей в глаза. Но по выражению лица подруги поняла, что та говорит несерьезно. Однако от этого предположения ей стало не по себе.
Может быть, все дело было в том, что она слишком увлеклась тем, кого совершенно не знала. Она была совершенно убеждена в том, что бросилась в омут по собственной воле. Но почему тогда ей не дает покоя чувство, что на каком-то этапе она потеряла контроль над собой?
— Тогда в чем дело? Скажи мне, — попросила Лей.
Эйнджел вздохнула:
— Все и ничего. Что он делает, чем зарабатывает на жизнь?
— Он что, не сказал тебе? А ты его спрашивала об этом?
Только однажды, подумала Эйнджел и выругалась. Она так робела в его присутствии. Словно ей приходилось скрывать от него тот факт, что она родилась и выросла на улице и была потрепанной жизнью крольчихой, которая добрую половину жизни не имела собственного дома.
Эйнджел откинулась на диване и уставилась в потолок.
«Прогулки под луной, романтические обеды, танцы, — с мои-то ногами только и танцевать. Закаты солнца над Тихим океаном, восход над заливом и бесконечные разговоры, разговоры, разговоры… И все же ничего не было сказано, — с горечью подумала она. — Ничего, кроме того, что обычно говорят в таких случаях».
Лей похлопала ее по плечу, Эйнджел подняла голову, чтобы посмотреть на нее.
— Ладно, разверни этот чертов пакет. Я тоже боюсь.
Слишком быстро Эйнджел привязалась к нему, к тому же ее чувство было таким хрупким.
Слишком быстро и слишком сильно привязалась.
— Не будь врединой.
Эйнджел бросила на Лей гневный взгляд и сорвала с пакета обертку.
Оттуда вылетело не менее дюжины карточек, на каждой из них сверкала голографическая, белая с синим, молния: эмблема «Землетрясения», команды Сан-Франциско.
— Черт возьми, — только и смогла пробормотать Эйнджел.
Тупым взглядом уставилась она на билеты, чувствуя себя ужасно глупо.
— Выражение твоего лица воистину неописуемо.
— Билеты в ложу на весь футбольный сезон, где черт возьми, он их взял?
— Жаль, что у меня нет видеокамеры.
Эйнджел подняла записку, которая выпала вместе с билетами. Летящим почерком Байрона было написано:
Листок бумаги выскользнул из пальцев Эйнджел.
— Что?
— Важный вопрос, — произнесла Эйнджел. В полном смятении она даже не понимала, что в данный момент чувствует. — Может быть, я неправильно прочла это?
Лей подняла листок и начала читать.
— «О будущем»? — Эйнджел почувствовала, как бешено заколотилось в груди сердце.
«Ну вот, — сказала она себе, — опять разволновалась на пустом месте».
— О Боже, — произнесла Лей.
Эйнджел встала с дивана и направилась к двери.
— Черт.
Эйнджел приложила лоб к дверному стеклу.
Лей подошла к ней.
— Что случилось? Похоже, тебе стало еще хуже, чем было.
Эйнджел покачала головой. Но почему он не смог подождать немного? Зачем ему понадобилось так чертовски торопить события?
— Эйнджел, ты плачешь…
— Я не плачу! — И более спокойным голосом добавила: — Я не готова к этому.
Лей прикоснулась рукой к ее спине. Эйнджел почувствовала, как тело ее содрогается. Только сейчас она поняла, что плачет.
— Проклятье. Я не хочу его терять…
— Тс-с-с, ты и не потеряешь его.
Слова эти не убедили Эйнджел, и она продолжала стоять в дверях, заливаясь слезами.
Утром в четверг Эйнджел не была готова к обслуживанию целой толпы народа, собравшейся позавтракать. Кое-как отработав до полудня, она вымоталась настолько, что уже не раз путала заказы, подав однажды молодому тигру блюдо зелени, а тройке белых кроликов — гамбургер с кровью. А могла бы получить от них чаевые.
Санчес тоже чаще, чем обычно, наезжал на нее. Он даже вылезал из своей норы, чтобы приказать ей двигаться побыстрее. Но всякий раз ее мысли, вместо того чтобы сосредотачиваться на заказах, возвращались к Байрону.
Хитрец знал, что она разъярится, если он задаст вопрос без предварительной подготовки. Конечно, знал, можно не сомневаться. И надо же, она жила как раз в одном из трех штатов, в которых браки между моро признавались легальными, именно в том, единственном, где признавались межвидовые браки, и наиболее либеральная католическая церковь также собиралась принять аналогичное решение.
Если бы она все еще жила в Кливленде, то не смела бы даже думать об этом. В Кливленде у нее были бы другие, куда более насущные проблемы, типа: как бы уберечься от шальной пули.
Ее выводила из равновесия мысль о том, что если бы она собралась замуж, то ее избранником мог стать только Байрон. Еще хуже было то, что он, по всей видимости, знал это не хуже ее самой.
Все так. Неужели она собиралась замуж? Беспроигрышное дело, как сказал бы Байрон.
— Эй ты, цыпа! — послышалось из-за столика, занятого группой пришедших обедать грызунов. — Где мое жаркое?
Картошка для коротышки. Ей нужно встряхнуться и дать возможность этому потраченному молью члену крысиного патруля отведать причитающуюся ему порцию ежедневного меню. Она уже было раскрыла рот, чтобы осыпать крысенка отборной бранью, когда из своего укрытия выплыл Санчес и монаршим взглядом окинул свое ресторанное царство. На его лице было ясно написано: «Он — клиент… »
Ответный взгляд Эйнджел говорил: «Да, к тому же редчайшей породы». Тем не менее она отправилась на кухню, чтобы принести клиенту его заказ.
Мысли ее были всецело поглощены Байроном и их отношениями. Все случилось так быстро.
Эйнджел покачала головой. Что бы ни произошло дальше, отныне этот вопрос будет мучить ее еще неделю, месяц, год. Она уже не молода. И Бальтазар служил ей неприятным напоминанием об этом. Для
