— Почему вы столько времени молчали? — спросил огорченный следователь, забирая карточку.
— Вы же никому не хотели верить. Ни мне, ни Файзулину, никому. Вас устраивала ваша собственная версия случившегося.
Катусев огорченно молчал. Сабина вернулась в гостиную.
— Они перевернут весь дом, — нервно произнесла она, — я не совсем понимаю, что именно они ищут. Если хозяйка квартиры убита, а сам хозяин сидит в тюрьме. Или они полагают, что убийство совершил мой бедный дядя? Сумел каким-то образом выйти из тюрьмы, задушить свою супругу и снова вернуться в камеру?
— Мы так не думаем, — ответил следователь, — но вы должны согласиться, что это странные убийства. Сначала непонятная ссора между вашим дядей и его сотрудником. Затем непонятное падение программиста. И наконец убийство супруги вашего дяди. Если это звенья одной цепи, то я хочу знать, куда ведет эта цепь.
— Наши желания совпадают, — кивнул Дронго, — но вы должны понимать, что все эти убийства совершались лицом, которое пыталось скрыть первое преступление, а именно убийство Алексея Паушкина.
— Тогда выходит, что эти два убийства совершил Ахмед Абасов. Вы понимаете, что говорите?
— Я проверяю все возможные версии. В конце концов это мой профессиональный долг — попытаться помочь моему подзащитному и установить истину. Любой адвокат действовал бы также, — он передразнил Катусева, который говорил о «любом следователе».
— Мы проверим все ваши факты, — пообещал Катусев, — и если они подтвердятся, то я сам откажусь направлять дело в суд.
— Вы можете позвонить в «Осирис» завтра утром и все уточнить. Генерал Салтыков будет рад оказать вам любую помощь.
— Не сомневаюсь, — Катусев положил визитную карточку в карман. — Будьте осторожны, — неожиданно сказал он, — я не совсем понимаю, что здесь происходит. Но мне кажется, что вам нужно опасаться. Если убийца убирает всех возможных свидетелей, то следующим можете оказаться вы или племянница вашего клиента. Я бы на вашем месте отправил ее куда-нибудь подальше из города.
Он помолчал и неожиданно добавил:
— На Файзулине была клетчатая рубашка с металлическими пуговицами. На одной из них удалось выявить отпечаток пальца. Чужого пальца. Сейчас мы пытаемся его идентифицировать, но отпечаток очень условный.
— А в машине Алдоны вы ничего не нашли?
— Нет. Она выехала со стоянки, сидя за рулем своего автомобиля. Завернула за угол и остановилась. Очевидно, убийца ее уже ждал. Он сел в салон автомобиля на заднее сиденье. И во время разговора ловко накинул какой-то шарф или веревку на горло несчастной. Возможно, это был кто-то из ее знакомых, если она пустила его в салон своей машины в столь позднее время.
— Все правильно, — согласился Дронго, — именно эту версию вы и должны проверять. И насчет кредитной карточки тоже нужно было проверить. Паушкин жил в однокомнатной квартире в районе станции метро ВДНХ. Учитывая, что у него была машина, он мог доехать туда за полчаса. С учетом возможных остановок — за час, хотя на метро туда можно было добраться минут за двадцать. Зачем ему заказывать себе номер в таком дорогом отеле? Как вы сразу этого не захотели понять? Он был кем угодно, но только не миллионером, и не мог так разбрасываться деньгами.
— Когда речь идет о встрече с прекрасной незнакомкой, возможно, он был более щедр, чем раньше.
— И даже в этом случае вы обязаны были все проверить, — устало возразил Дронго.
— Нужно будет, чтобы госпожа Абасова поехала с нами в морг, — пояснил следователь, — на опознание тела погибшей. Там будет следователь городской прокуратуры.
Сабина пошатнулась.
— Вы же видите, в каком она состоянии! — показал на нее Дронго. — Давайте не будем ее мучать. Мы сейчас отвезем ее домой ко мне, а я поеду с вами в морг. И учтите, что мне не очень хочется ходить в подобное учреждение.
— Я сам терпеть не могу ходить в морг, — признался следователь, — но это наша работа.
Дронго подошел к Сабине.
— Вам придется вернуться ко мне, — сказал он.
— Вы говорите таким тоном, словно испытываете дикое сожаление по этому поводу.
— Не поэтому. Я отвезу вас домой, а сам поеду в морг. Им нужно подписать все протоколы еще до утра.
— Извините. Кажется, я заставила вас влезть в эту неприятную историю.
— Не вы, а моя мама, — напомнил Дронго. — Давайте не будем спорить. Сейчас поедем ко мне и вы останетесь у меня. А я поеду в морг и распишусь за вас.
— Спасибо, — взволнованно произнесла Сабина, — надеюсь, вы скоро вернетесь?
— Возможно, — он не хотел ей говорить, что собирается нанести еще один визит другому действующему лицу этой драмы. Начинало светать. На часах уже было около четырех.
Глава четырнадцатая
Алдону привезли в морг вчера в двенадцатом часу ночи. Несмотря на позднее время, Катусев настоял на вскрытии тела, чтобы получить точные результаты. Ему еще официально не поручили заниматься расследованием этого убийства, но он понимал, что городской прокурор рано или поздно свяжет эти два дела в одно, а возможно, и присоединит к ним смерть программиста в банке, происшедшую вчера днем.
В шесть часов утра Дронго, следователь Катусев и сотрудник бюро судмедэкспертизы Согомонов вошли в комнату, чтобы присутствовать при опознании тела Алдоны Абасовой. Дронго старался не вдыхать запах формалина и не смотреть по сторонам. В детективных романах и фильмах расследующий дело сыщик выглядит обычно настоящим суперменом, который спокойно входит в морг, копается в теле погибшего и даже спокойно ест сэндвичи чуть ли не на трупе жертвы. На самом деле в жизни подобное происходит редко. Любой человек, кроме судмедэкспертов и паталогоанатомов испытывает смущение и отвращение, попадая в подобные заведения. Только через двадцать или тридцать лет беспрерывных посещений подобных мест возможно некоторое привыкание, но и оно происходит далеко не у всех. Понятно, что Дронго не боялся мертвецов и его не смущали голые тела в морге. Понятно, что запах формалина не мог вызвать у него особого испуга. И абсолютно понятно, что в своей практике он много раз видел исполосованные и раздавленные тела. Но подобное зрелище не доставляло ему никакого удовольствия.
Согомонов поднял простыню, показывая тело. Дронго поморщился. Это была Алдона. Даже после смерти она выглядела очень красивой. Было грустно и больно смотреть на это красивое тело, которое вскоре собирались предать земле. Дронго кивнул головой.
— Это она, — сказал он, выходя из комнаты.
Следом вышел Катусев. За ним Согомонов. Он достал сигареты и спокойно закурил. Дронго покосился на него. Очевидно, у паталогоанатомов другие нервы. Или другая психика.
— Никак не могу привыкнуть к этому зрелищу, — признался следователь, — каждый раз меня потрясает вид мертвого тела. Особенно если я встречал этого человека живым и здоровым.
— Здесь можно стать мизантропом или циником, — сказал Дронго, глядя на Согомонова. Тот улыбнулся.
— Наоборот, — убежденно сказал патологоанатом, — именно здесь точнее чувствуешь ценность человеческой жизни. И понимаешь, насколько все бренно.
Дронго не стал возражать. Кивнув на прощание Согомонову, он вместе со следователем вышел из помещения на улицу. Казалось, что воздух вокруг морга тоже пропитан формалином. Но здесь дышалось
