гордится, что нас поселили на Арбате, а меня там все раздражает. Город очень агрессивный.
– В тебе заговорили гены: твои предки жили в деревне, а ты в прошлой жизни была лесной козочкой или деревом.
– Спасибо, Гудков, за достойную оценку моих умственных способностей!
– Самым умным деревом на свете и самым красивым. – Гудков взял руку Екатерины и поцеловал.
– Не надо.
– Почему?
– Мы так не договаривались.
– А я люблю тебя.
– Ты хочешь, чтобы я предала Максимова? Он мне ничего плохого не сделал, только хорошее. А сейчас у него вообще проблемы. Не позавидуешь. Мне его даже жаль.
– А меня не жаль?
– Все в прошлом, я тебя предупреждала.
– Ну ладно. – Гудков тяжело вздохнул. – Ты лучше скажи: почему до сих пор не устроилась работать?
– Не нравится что предлагают. Все должности какие-то сугубо подчиненные. Хотелось бы творческой свободы, а это нужно заслужить. Я же не дура, понимаю. Москва – это столица мужчин. Женщин, особенно умных, к интересным делам не допускают.
– Абсолютная неправда. Настолько неверно, что я даже удивлен. У нас же матриархат!
– Ты шутишь?
– Дошутились. Проанализируй ситуацию во всех крупных компаниях, за редким исключением. В большинстве из них – банки, рекламные фирмы, торговля, туризм – почти везде женщины если не на первой роли, то уж точно на второй. Именно они реально рулят всеми процессами, а мужики друг с другом встречаются и темы перетирают. Я тебе могу привести массу примеров. Они долго терпели, а сейчас дорвались до власти.
– Почему же у меня не выходит?
– Входной билет очень дорогой. Нужно себя наизнанку вывернуть, чтобы доказать свою ценность. Но если доказала, тогда держись! И ты это прекрасно понимаешь, даже если сама себе в этом не признаешься. Поэтому и ощущения такие – город агрессивный, люди злые, никто меня не любит. Понятно, что агрессивный, а какой он должен быть? Все меняется, бурлит, формируется. В этом и интерес.
– Ты – идеалист! В жизни все случайно происходит. Встретились два человека, поняли друг друга и обо всем договорились. Или не встретились! Миг, мгновение – не заметил, упустил, и все прошло мимо. Я только сейчас понимаю, что не нужно было уезжать в Лондон. Уехала и упустила многие возможности – их не вернешь.
«Несчастлива она с Максимовым. Фактически сама в этом призналась. А со мной была бы? Тоже не факт».
– Ты красивая и умная, у тебя все получится.
– Красивые женщины, как правило, несчастны. Мужчины их боятся. У красивых запросы большие, а выбрать нечего.
– Так уж и нечего! А как же я? Блин, даже обидно! – возмутился Гудков.
– Ты меня опять запутал. Опасный ты интригаша, мне нужно быть с тобой осторожней.
– Ладно, поздно осторожничать. Я все про тебя знаю! Но пока мы не подрались, расскажу, зачем я, собственно, тебя вызвал. Любви, как я понимаю, у нас в ближайшее время все равно не получится. Так что займемся делами, – с сожалением заметил Гудков.
«Он очень хороший человек, – подумала Екатерина. – А я ему нагрубила. Зачем? Нет, так нельзя. Нужно с собой что-то делать».
– Твой муж, кажется, работает в «Интер-Полюсе»? – спросил Гудков.
– Да, и очень успешно. Начинал с консалтинга, а стал генеральным директором.
– Рад, что ты любуешься своим мужем, – не без сарказма сказал Гудков. – Но в ближайшее время оснований для гордости может поубавиться.
– Почему?
– Моя фирма получила киллерский заказ.
– Ты подрабатываешь убийцей в свободное от рекламы время?
– Что значит оторваться от родной пуповины! Я имел в виду информационное киллерство. Не менее опасное. Информация, как ты догадываешься, сугубо конфиденциальная, только для тебя. Мы получили заказ создать информационный повод для того, чтобы из «Интер-Полюса» вышвырнули Крюкова. Поганой метлой, с позором и возможным судебным продолжением.
– Максимов что-то мне говорил про Крюкова, но ты напомни, кто он.
– А он пока весьма достойный член общества, сын своих родителей, председатель Наблюдательного совета и основной акционер «Интер-Полюса», а значит, работодатель твоего мужа. Уйдут его и возьмутся за Максимова. Как в опере: «Кто боярин Шуйский промежду тут?» – проникновенно пропел Гудков.
– Неожиданный поворот. А что я могу сделать?
– Сначала допей кофе, а потом подумай: может, стоит предупредить Максимова? Если он заинтересован в Крюкове, то следует этого старого жулика сориентировать – пусть не дает пока интервью и вообще воздерживается от публичных заявлений, затихнет, уйдет в глухую оборону, растворится как тень! Не знаю, поможет ли это, но Крюков выиграет время, а оно в таких случаях – самый ценный капитал. Кроме того, Максимов должен ясно представлять, что «Интер-Полюс» ждут новые наезды. И я не исключаю, что ему лучше самому уйти из компании, пока не поздно.
– Вряд ли он согласится. Он очень упрям и не терпит, когда на него давят. Но я не понимаю, почему ты мне все это рассказываешь. Ты ведь можешь потерять выгодный контракт, если я предупрежу Максимова, а он переговорит с Крюковым. Зачем тебе это?
– На мой век работы хватит. Просто боюсь, что в вашей семье окажется сразу два безработных.
– Может, оно и к лучшему, – вздохнула Екатерина.
– Только не для меня, – сказал Гудков.
Дронов заранее вышел из дома на Большой Бронной. Два оперативника держались на некотором отдалении.
Выйдя на Тверской бульвар, Дронов не спеша пошел в сторону Пушкинской площади.
«Как Суслов», – подумал бывший генеральный директор «Интер-Полюса».
Старожилы цековского дома рассказывали ему, что секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Суслов, хваставшийся тем, что по десять лет носит одни ботинки и калоши, тоже любил погулять по Тверскому бульвару в сопровождении охраны – не менее пяти человек, – которой было строго-настрого запрещено мозолить глаза и привлекать внимание честных тружеников.
«Благословенные времена – попробовали бы наши руководители вот так прогуляться по бульварам!»
Апрель выдался на редкость теплым и скорее напоминал лето – градусов 20 тепла, солнце. Дронову вдруг захотелось, чтобы стало прохладно, ветрено, пасмурно и обязательно запахло мокрой листвой.
«Солнце еще надоест. А русские просторы любят непогоду. Поэтому пейзажи в основном грустные...» От тоскливого чувства защемило сердце.
При мысли о том, что, может быть, еще предстоит вернуться в надоевшую квартиру и слоняться по комнатам, стало совсем плохо.
Мимо пробегали, смеясь и болтая, стайки студенток, грелись на солнышке выбравшиеся из офисов менеджеры, солидно гуляли пожилые женщины в традиционных для служащих юбках или брюках с блузками.
«Люди стали лучше одеваться», – заметил Дронов, который в прошлой жизни редко видел прохожих и мог бы перечесть по пальцам надоевшие рожи, которые составляли его каждодневный круг общения.
Дойдя до площади, Дронов с сожалением посмотрел на часы – прошло всего несколько минут и времени до встречи было еще очень много. Он попытался полюбоваться через забитую автомобилями площадь памятником Александру Сергеевичу Пушкину, но позеленевший от времени поэт выглядел на фоне суеты потерявшимся подростком кавказской национальности.
