Ничего интересного и тем более проникновенного!
Дронов рукой начертил в воздухе нечто круглое, охватывающее бульвар и ведущее обратно к площади. Многозначительно посмотрев в сторону оперативников, он заметил, что один из них кивнул: «Понято, не возражаем». Никто из гуляющих на странные жесты и манипуляции Дронова внимания не обратил. Он был никому не нужен – невидимый фантом, а не человек.
Так же расслабленно Дронов пошел в обратном направлении. Миновал памятник Сергею Есенину, посмотрел направо, на знакомые купола восстановленного недавно храма Иоанна Богослова – сразу же за Театром имени Пушкина. Полюбовался террасами изящного особняка, в котором жила великая актриса Ермолова: «Обещали большевики оставить ей этот домик и не тронули, уважали подлинное искусство».
Однако прогулка не получалась. Выветрилось, испарилось праздничное настроение. Сзади не отставали два «топтуна» с напряженными лицами. Среди беззаботных и, главное, свободных в своих поступках людей Дронов почувствовал себя изгоем, неприкасаемым, отверженным.
Противно!
Он резко развернулся и более решительным шагом направился прямо к Пушкинской площади. Оперативники обменялись предупреждающими взглядами и сократили дистанцию до объекта. Дронов не догадывался, что резкое изменение походки, поведения, темпа движения – знак опасности для наружников и любых грамотных оперативников. Значит, объект получил сигнал, увидел своего сообщника или попросту готовится осуществить задуманные действия, вплоть до побега. Нужно подтянуться поближе.
Но Дронов ничего не замечал. Он вообще не был приучен жизнью обращать внимание на такие мелочи, как поведение и реакция окружающих его людей.
«Перетерпят, а мы переморгаем, если что!»
Недавно он общался со знакомым высокопоставленным чиновником, который поведал, что в результате изучения многочисленных обращений предпринимателей в правительство о снижении налогового бремени «сформировалась официальная позиция».
– Что за позиция? – поинтересовался тогда Дронов.
– А пошли вы на х...! – пояснил ему солидный собеседник.
Усмехнувшись при этом воспоминании, Дронов подумал, что сейчас ему предстоит воплотить аналогичную «позицию» в жизнь. Главное, чтобы оперативники успокоились. Он уже заметил, что они оказались в опасной близости и только что не дышали ему в затылок.
Пройдя по подземному переходу, Дронов поднялся у Дома актера на Тверскую и пошел вдоль домов, затем свернул во двор и спустился в подвал, где располагался популярный ресторан итальянской кухни. Его провели к заранее заказанному столику. Оперативники устроились за соседним столом – один наблюдал за входом, другой контролировал Дронова и периодически посматривал в сторону бара и кухни.
В ожидании Марченко Дронов заказал для начала сто грамм водки и свежевыжатый апельсиновый сок. «Могу себе позволить, на работу не ехать». На закуску он выбрал карпаччио из семги, фаршированное креветками и шпинатом, и свежевыпеченный хрустящий хлеб с травами.
В ресторане было многолюдно и шумно.
«Странно, – подумал один из оперативников. – Такой дядька мог бы подобрать место посолиднее. Чего его сюда принесло? Ну, пусть об этом у следака голова болит. „Клиент“ вроде спокойно себя ведет. Сейчас напьется, развезет его на жаре, тащи потом домой».
Дронов запил водку густым холодным соком и аппетитно захрустел ароматными ломкими пластинками хлеба.
«Неужели меня охраняют только эти два парня? Не может быть. Наверняка в зале и наверху у ресторана еще целая бригада. А зачем, с другой стороны? Марченко они ловить не собираются. Чего его ловить? Он сам придет и по первому требованию руки поднимет, а заодно и ноги. Я „привязан“ сделкой с правосудием и обещаниями условного срока. Чего им беспокоиться?»
Неопытный в уголовных делах, но разумный Дронов был прав. Оперативников поблизости было только двое.
– Девушка, освежите. – Дронов показал пальцем на опустевший графинчик из-под водки.
– Столько же? – спросила официантка.
– Да, – после некоторых колебаний сообщил Дронов. Хотелось бы выпить сразу еще двести грамм. Но это был бы перебор. Хотя, по правде говоря, ему это как слону дробина.
«Ладно, пока воздержимся».
– Сок тоже принести?
– Этого хватит. Водку неси, и поскорее.
Молодая официантка в белой блузке и фирменном платке-галстуке понимающе кивнула – «у клиента трубы горят» – и побежала делать заказ к бару. Брезгливо покосившись в сторону оперативников, Дронов опять посмотрел на часы. Через десять минут появится «дядя Гена». Это прозвище приклеилось к нему при весьма забавных обстоятельствах. В раннем детском возрасте дроновская дочь Светлана – «сейчас вымахала, дылда бестолковая» – плохо выговаривала многие буквы, но тарахтела без умолку.
– Говнила Говнилович, когда к нам еще придете? А когда, Говнила Говнилович? Давай с тобой на лавочке посидим? – настырно спрашивала Светлана и дергала смущенного Марченко за руку, заглядывая ему в глаза снизу вверх.
– Светочка, меня зовут Гаврила Гаврилович, – терпеливо объяснял в сотый раз толстый и внешне добродушный Марченко.
«Знаем мы этого добродушного. Горло перегрызет и не поморщится».
– Ага, Говнила Говнилович! Когда придете?
– Зови меня лучше дядя Гена, – не выдержал Марченко.
Вспомнив этот случай и заглотнув одним махом очередную рюмку водки, Дронов громко и беззаботно рассмеялся.
«Ну вот, точно наберется!» – подумал оперативник Валерий. Сбывались его худшие ожидания.
Неожиданно раздался грохот бьющейся посуды. Официант с полным подносом поскользнулся и упал прямо на стол оперативников. Они почему-то не спешили вставать, а барахтались на полу, смешно подрыгивая ногами и разводя руками.
«Ударились», – подумал Дронов и успел почувствовать, как его крепко схватили за руку.
– Быстро, за мной, – успел сказать ему какой-то тощий парень в расстегнутой на груди кремовой рубашке и серых брюках – типичный ботаник, занимающийся в одном из соседних офисов компьютерными программами или финансовой занудиловкой.
Дронов побежал вслед за парнем, топая и продираясь, как медведь сквозь лесную чащу, завернул за бар, потом в коридор, пролетел мимо жаркой кухни, влез в узкую неприметную дверь и, задевая широкими плечами какие-то ящики, поспешил по длинному и узкому, как кишка, туннелю.
Ему рассказывали, что подземное пространство под Пушкинской площадью изрыто подземными коммуникациями, словно брошенный огород кротами. Многие из подвалов даже не значились на карте, но успешно эксплуатировались в качестве складов и подсобных помещений местными торговцами. По ним можно было легко добраться на противоположную сторону Тверской до магазина «Армения» и далее до подвалов домов, расположенных в переулках, а если постараться, то и до стен Кремля. Последнее утверждение, впрочем, вызывало у Дронова сильные сомнения.
Московские власти пока закрывали глаза на эти катакомбы, полагая, что их можно переделать для нужд города в ходе предстоящего строительства торгового центра и огромного паркинга под Пушкинской площадью.
Теперь вспотевший Дронов на собственном опыте убедился, что слухи о подземных кладовых не лишены оснований. Через некоторое время он и его спутник спокойно вышли из подвала во двор одного из домов, числящегося по Глинищевскому переулку, и тут же сели в автомашину с сильно затененными боковыми стеклами.
– Здравствуй, Эдуард, – сказал Дронов, увидев рядом пожилого, но еще бодрого мужчину с загорелым лицом активного дачника.
Как всякий или почти всякий большой руководитель, Дронов имел в резерве знакомого кэгэбешника, которого в редких случаях привлекал для исполнения особо деликатных поручений.
– Добрый день, – отозвался дачник. – Я предупреждал, что нужно иметь на крайний случай план
