Грон смотрел, как слезы катятся по щекам, как вздрагивают худые плечики, и тут на него накатила волна нежности. Он забыл, что сидящая перед ним девчонка едва на год-другой моложе его нынешнего тела. Он мысленно выругался: «Моралист чертов, толку от твоей морали, ей-то все равно некуда деваться», – неловко наклонился над ней и, обняв, прижал к себе. Она начала сердито вырываться, потом вдруг обмякла и заревела в голос у него на груди.
– Ладно, ладно, знаешь, у моего народа есть пословица: человек предполагает, а Бог, э-э-э, боги располагают. Никому не дано знать, кем он станет, вот я, например, думаю, что буду великим воином.
От такого предположения девчонка удивленно вскинулась:
– Но ты же раб?!
Грон улыбнулся и погладил ее по голове – шелковистые волосы приятно ласкали пальцы.
– Сегодня раб, а завтра… Кто знает?
Девчонка отвернулась, что-то сосредоточенно обдумывая, потом, закусив губу, бросила на него испытующий взгляд.
– Ты хочешь бежать? Грон расхохотался:
– Не так быстро, мне еще надо кое-что здесь сделать, но, в общем, махать топором, пока ты будешь собирать поленницы мужиков у своих ног, я действительно не собираюсь.
Девчонка сквозь слезы рассмеялась.
– Ну вот и ладушки, – удовлетворенно кивнул Грон, – а то развела сырость, чуть не утопила.
Зеленоглазая опять захохотала, слезы окончательно высохли. Отсмеявшись, она посерьезнела и, уперев в него взгляд своих зеленых глаз, твердо сказала:
– Я хочу бежать с тобой. Грон опешил.
– Ты… чего?
Девчонка упрямо вскинула голову. Потом решила, что упрямством ничего не добьешься, и шаловливо улыбнулась. Грон тут же почувствовал некоторое напряжение в паху.
– Когда ты убежишь, я пойду с тобой.
«Этого еще не хватало», – обескуражено подумал Грон и мысленно дал себе пинка: так открыться перед сопливой девчонкой, к тому же со скверным характером и ветром в голове… Тут пахло собачьими ямами.
А та, сохраняя на губах кошачью улыбку, промурлыкала:
– Не бойся, я тебя не выдам. – Потом удивленно посмотрела на него. – Ну вот опять.
Грон непонимающе уставился на нее.
– Сиэла говорит, что у меня дар. Часто бывает, что я ляпну что-нибудь от упрямства или из вредности, а потом так и происходит, и сейчас, кажется, так же получилось.
Грон расхохотался:
– Не успел обрести свободу, а уже получил невесту, да какую – самую великую гетеру.
Зеленоглазая смеялась вместе с ним, но как-то покровительственно, как бы зная что-то, что от Грона еще было укрыто. Поэтому Грон быстро замолчал и спросил:
– А сейчас-то ты от чего прячешься? Девчонка хмыкнула:
– От жрицы-наставницы. Они с Сиэлой терпеть друг друга не могут. Когда Сиэла отдавала меня в храм, та была в купеческих приемных домах, но купцы уехали раньше, и она вернулась. С тех пор страдаю.
– А почему на три дня?
– Ну, я думаю, к тому времени Сиэла избавится от систрарха и заберет меня обратно.
Грон прикинул: если расширить убежище из поваленных стволов у самого обрыва и если она не наделает глупостей… Впрочем, именно в последнем он сомневался. Ей втемяшились в голову странные мысли… А вечером появится Тупая колода… Короче, было над чем подумать.
– А тебе разве не надо к вечеру быть на своем месте? Она удивленно посмотрела на него:
– Я же не храмовая гетера. Если мне вечером захочется потанцевать для прислужников либо поиграть на флейте для младших жрецов, кто может мне запретить?
– Но если она не найдет тебя ни у тех, ни у других?
– О, храм большой, пусть ищет.
Грон понял, что переубедить ее невозможно, надо было решать: либо турнуть упрямую девчонку, либо помочь ей. Минуту поразмышляв, Грон понял, что, хотя все было за то, чтобы не ввязываться, он не может ей отказать.
– Ладно, сиди здесь, сейчас приготовлю тебе укрытие. – И он, легко вскочил на ноги, двинулся к куче перепутанных древесных стволов, где сделал себе небольшую древесную пещерку, чтобы прятаться от солнца в часы самой большой жары.
Через некоторое время девчонка присоединилась к нему и, пыхтя, стала помогать. Через пару часов у края обрыва возникла неуклюжая куча деревьев. Со стороны обрыва, скрытая сучьями, в ней скрывалась небольшая узкая нора, ведущая в убежище. Грон вытер пот и кивнул Зеленоглазой:
– Залезай.
Она протянула руку, потрогала его мышцы и уважительно сказала:
– А ты сильный. Грон хмыкнул:
– Я же Колун, ладно, залезай. – И, помогая девчонке пробираться по обрыву, смущенно добавил: – Вечером ко мне придут. Ты, это… ну, в общем, сиди тихо.
Она удивленно посмотрела на него, потом улыбнулась:
– Дорогой, я же гетера, и хоть я еще «белая», но насмотреться уже успела, как мне иначе учиться- то.
Когда Грон шел обратно к своему колуну, в голове вертелось одно слово «дорогой», и он с удивлением понял, что ему понравилось, что она его так назвала.
На следующее утро Зеленоглазая выбралась из своего убежища странно притихшая. Грон, несколько смущенный тем, что ей полночи пришлось слушать стоны и вопли Тупой колоды, махал колуном на дальнем конце двора. Она подошла неслышно и некоторое время молча стояла, как-то задумчиво рассматривая его. Грон расколол очередной пень и, отбрасывая в сторону поленья, заметил девчонку. Она покачала головой:
– Да, дорогой, такого я еще не видела.
Грон хмуро потянулся за следующим поленом, поставил его на колоду и пробурчал:
– Чего же ты хотела, я же раб. Зеленоглазая хмыкнула и потянулась всем телом.
– О боги, я не подумала ничего дурного, просто интересно…
Грон хрястнул колуном и, не дождавшись окончания вопроса, спросил сам:
– Что тебе интересно?
– А что ты сможешь сделать с женщиной, которая тебе будет действительно нравиться? – И, засмеявшись тем тягучим, шаловливым смехом, она пошла прочь.
Грон от неожиданности промазал и саданул колуном о скальный грунт. От колуна отскочила острая полоска камня и, вращаясь, упала на пень. Грон выругался сквозь зубы и зло поднял колун. До полудня, когда даже чайки забираются в тень, прячась от нестерпимой жары, он без устали махал топором, а девчонка не показывалась из своего убежища. Но, когда большой колокол возвестил, что храмовые клепсидры и солнечные часы указали самую короткую тень, он отбросил колун и двинулся к убежищу. Девчонка сидела в углу небольшой пещерки из древесных стволов и расчесывала волосы. Грон забрался внутрь, достал мясо, лепешку и, разломив на две половины, протянул Зеленоглазой. Та бросила на него лукавый взгляд сквозь пушистую завесу и кокетливо протянула руку. Грону стало смешно. Он запихнул в рот здоровенный кусок мяса и насмешливо спросил:
– Эй, «белая», я чувствую, ты горишь желанием уйти отсюда «красной», или как там у вас это называется?
Зеленоглазая испуганно посмотрела на него, потом заметила знакомые веселые искорки и расхохоталась:
– Ты уже готов?
– А ты не дразни.
Отсмеявшись, они весело принялись за еду. Но на отдых улеглись, стараясь не касаться друг друга. После жары работа пошла быстрее, и Грон управился с полуторной нормой. Когда возчики, сбросив дрова,
