когда тебя спрашивают.
Гость расхохотался:
– А такие, как я, как раз и приходят незваными. – Он повернулся и крикнул в темноту: – Эй, волки, меня спрашивают, кто я такой?
Из темноты раздался издевательский хохот, и в кругу света начали появляться люди, ведущие лошадей с обмотанными тряпками копытами. Югор побледнел.
– Ну что, караванщик, ты все еще хочешь узнать мое имя? – язвительно поинтересовался гость и, сделав паузу, закончил:– Эй, Карм, скажи этому… как меня зовут.
Громадный мужик с лицом, густо заросшим волосами, и бочкообразным пузом подошел к Югору, вытащил бронзовый кинжал и, выдохнув в лицо: «Пакраст», – всадил его Югору в пах. Тот дернулся и опрокинулся на спину. Разбойники расхохотались, а мужик вытащил кинжал и, перерезав горло Югору, обыскал труп, срезав кошель и содрав дорогой плащ и пару браслетов. Все это время Пакраст хохотал как сумасшедший. Когда Карм отпихнул труп ногой, Пакраст, отсмеявшись, повернулся к замершему Грону:
– Ну, соплячок, а что делать с тобой?
Разбойники уставились на Грона, предвкушая новое зрелище. Грон обвел всех внимательным взглядом. Семеро вместе с Пакрастом по-хозяйски расселись вокруг костра. Еще четверо повели лошадей. Рослый жеребец, видимо принадлежавший атаману – уж очень он выделялся на фоне остальных, – улучил момент и куснул своего поводыря крепкими зубами. Тот заорал. Разбойники заржали. Но Пакраст, который заметил его взгляд, только растянул губы в змеиной усмешке:
– А ты сообразителен. – Он задумчиво посмотрел на Грона. – Пожалуй, ты сможешь быть полезен.
Разбойники, уже поумерившие гогот, разочарованно отвернулись. Похоже, представление отменялось. Только Карм, подошедший вплотную к Грону, рассчитывая на первых ролях поучаствовать в веселой забаве, недобро сверкнул глазами и, зло выпятив губы, повернулся к атаману:
– Да чем он может помочь?
– Карм, если бы я хотел услышать умную мысль, то скорее спросил бы жабу, чем тебя, – саркастически произнес Пакраст.
Ватага снова загоготала. Карм злобно зыркнул на атамана и попытался пнуть Грона. Но его нога неожиданно просвистела по воздуху, и в следующее мгновение Карм обнаружил, что лежит на спине и охает от боли в затылке. Разбойники ржали как сумасшедшие.
– А ты не так прост, как кажешься, соплячок, – заметил Пакраст. Карм побагровел, вскочил на ноги и выхватил кинжал.
– Я хочу жизнь этого сопляка, Пакраст! – Нет.
Карм побагровел:
– Я с тобой уже полтора года. Я помог тебе ускользнуть от стражи систрарха Астроса, я вместе с тобой прорвался сквозь облаву, устроенную Тысячей базиллиуса, и ты не можешь отдать мне этого сопляка?
Грон мысленно присвистнул. Во время ночевок у костров он частенько слушал рассказы о знаменитых разбойниках и опасностях караванных путей, и только за самыми знаменитыми пускали гончих из Тысячи базиллиуса.
– Ты всегда получал щедрую долю, Карм. Твое место у костра всегда было рядом с моим, разве ты не доволен? – холодно произнес Пакраст.
– Я хочу жизнь этого сопляка, – упрямо произнес Карм.
Пакраст покачал головой:
– Эх, Карм, Карм. Ты был хорошим побратимом, но что-то в последнее время ты стал слишком распускать язык. – Пакраст вскочил на ноги, одновременно сбросив плащ и выхватив меч. – Ты хочешь бросить вызов атаману?
Карм несколько мгновений сверлил Пакраста злобным взглядом, потом опустил кинжал и отвел глаза: – Нет.
– Что ж, – усмехнулся, опуская меч, Пакраст, – твоя воля. – И, сделав вид, будто прячет меч в ножны, внезапно, резким движением вонзил меч Карму под ребра. Несколько мгновений Карм недоуменно разглядывал торчащий у него из живота меч, потом поднял удивленные и уже туманившиеся глаза на атамана, губы попытались что-то сказать.
– Не люблю строптивых, – холодно произнес Пакраст и выдернул меч.
Туша Карма бревном рухнула на землю, едва не задев костер. Пакраст обвел притихших разбойников холодным взглядом:
– Кто-нибудь уберите эту падаль.
Трое разбойников проворно вскочили на ноги и отволокли оба трупа куда-то в сторону. Пакраст повернулся к Грону:
– Я думаю, ты понял, что происходит с теми, кто мне не очень нравится.
Грон молча смотрел на него. Пакраст принял это за оцепенение и, слегка ухмыльнувшись, уселся на свое место.
– Сядь.
Грон опустился рядом со своим свертком, небрежным жестом сунув руку внутрь и захватив между пальцами четыре сюрикена.
– Твой прежний хозяин был прав насчет школьного каравана, – Пакраст усмехнулся, – только он не знал, что этот караван повезет налоги, собранные систрархом Роула, и что караванщик уже нанят. – Он поднял глаза на Грона. – А нам бы не помешал человек внутри каравана.
Грон молчал. Пакраст, все еще пребывая в уверенности, что это молчание вызвано страхом, приказал:
– В Роуле наймешься в караван на любую должность. Когда караван остановится на ночлег на этой стоянке, зарежешь караванщика и подожжешь палатки. Эй, соплячок, очнись. Никто не собирается делать из тебя жареное мясо. Ты понял, что надо сделать?
– Да.
– Ну и ладно. – Пакраст удовлетворенно наклонил голову и кивком указал на мешок Югора: – Дай сюда.
Грон медленно покачал головой:
– Я не буду этого делать.
– Что? – Вопрос прозвучал сухо и хлестко, как щелчок кнутом. Грон спокойно смотрел на Пакраста слегка сузившимися глазами.
– Я не подам мешок и не зарежу караванщика. Пакраст хищно усмехнулся:
– Выходит, я немного рано зарезал Карма. – Он лениво потянулся к кинжалу, раньше принадлежавшему мертвому разбойнику. – Что ж, что касается тебя, – это поправимо. – И он неуловимым движением метнул кинжал в лицо Грону.
Тот поймал его свободной рукой и отправил назад, одновременно выхватив сюрикены и веером метнув их в наблюдавших за этой сценой разбойников. Пакраст, уже начавший подниматься, вдруг захрипел, выгнулся дугой, заскреб пальцами о рукоятку торчащего из горла кинжала и рухнул в костер. Двое разбойников с визгом вскочили, один, держась за грудь, другой – за руку, в которые попали сюрикены. Остальные сюрикены пролетели мимо. Сказалось долгое отсутствие практики. Грон встал, одновременно выхватывая оба меча, шагнул вперед и рубанул крест-накрест. Еще двое свалились с разрубленными ключицами. А Грон перепрыгнул костер и исчез в темноте.
Отбежав шагов на сорок, он свернул и притаился среди камней рядом с лошадьми. Когда крики у костра затихли, он чуть приподнял голову и вгляделся в темноту, стараясь не смотреть на ослепляющее пламя костра. Поначалу он изредка слышал сопение и видел разбойников, которые, отойдя от костра, пытались отыскать, куда мог спрятаться этот быстрый слуга караванщика. Но его расчет оказался верен. Возбуждение лошадей разбойники связали с общим переполохом. Поэтому к лошадям никто не подходил, то ли надеясь, что те в случае чего раньше людей учуют чужака, то ли опасаясь злобного нрава атаманского жеребца. Впрочем, Грона он почему-то не беспокоил. Наконец все разбойники вернулись к костру. Они уселись у огня, посматривая на обуглившееся тело своего вожака, и принялись о чем-то спорить. В конце концов самый здоровый из оставшихся что-то рявкнул и рубанул ладонью воздух. Послышался новый взрыв возмущенных криков, но здоровяк хватил одного из самых крикливых ладонью по темечку, и тот растянулся на земле.
