Он поклонился царю в ноги, взял горсть земли и пробормотав какое-то заклинание, бросил этой землей в плоды. Они тут же упали прямо в руки царю. Придворные не знали, куда глаза девать от стыда.
Громко заиграла во дворце музыка, заржали кони в конюшие, проснулась царица в своей опочивальне. А царь снял с себя покрывало, накинул его котвалу на плечи и поехал во дворец.
В пути плоды оторвались от веточки, перепутались, и теперь уже трудно было сказать, какой из них был правый, а какой — левый. И вышло так, что царь съел тот плод, что был слева, а царица — тот, что справа.
Через некоторое время царица зачала. Царь на радостях одарил придворных жемчугом и другими драгоценностями, велел раздавать беднякам милостыню.
Прошло положенное время, и царь велел собрать со всей страны музыкантов, танцоров, барабанщиков. Девять дней звучала во дворце такая громкая музыка, что птицы облетали его стороной. На десятый день у царицы родился мальчик, краса которого затмила луну.
Все радовались и веселились, царь приносил благодарственные жертвы богам и раздавал пищу людям и животным. Он повелел рыть для своих подданных пруды и колодцы, строить рынки и дороги.[81] И все превозносили щедрость государя.
На шестую ночь царский двор был превращен в огромный шатер под балдахином с золотыми кистями, в нем горели светильники в три ряда, наполненные чистым топленым маслом. Сто и один[82] оркестр играл непрестанно. С четырех сторон двора горели костры. Дворец охранялся воинами и стражниками. Вход в комнату роженицы устлали лепестками цветов, вдоль стен висели цветочные гирлянды, пол посыпали красным порошком, а воздух был напоен ароматом сандала.[83] Здесь должны были пройти Дхара, Тара и Бидхата — боги судьбы, чтобы начертать свои письмена на лбу малютки-царевича.
Наступила ночь. Служанки и няньки улеглись у порога на пол и принялись рассказывать царице разные истории о царях и их возлюбленных. Царица уснула под эти сказки. Последней рассказывала сказку цветочница. Но вот и она задремала. Когда пробило полночь, уснула и стража.
В это самое время на дорожке, украшенной цветами, появились со связками перьев в руках Дхара и Тара. Поперек входа лежала спящая цветочница. Боги призвали в свидетели три небесных звезды,[84] переступили через спящую цветочницу и вошли в спальню царицы.
Первым взялся за перо Дхара. Он начертал на теле ребенка знаки учения, мудрости, процветания и славы, а на ладонях — символы знамени и лотоса.[85] Дхара так старался, что исписал все перья.
Теперь за работу принялся Тара. Но не успел он поднести перо к челу ребенка, как тут же отбросил его и вскочил.
— Что ты там обнаружил? — спросил его Дхара.
— Мальчик будет жить только двенадцать дней, — ответил Тара. — Пойдем, нам больше нечего здесь делать.
— Двенадцать дней? — переспросил Дхара. — Дай-ка я посмотрю.
Дхара начал свои вычисления, и, сколько он их ни повторял, все время получалось число «двенадцать». Дхара пытался поставить после двенадцати ноль, но он тут же таинственно исчезал. Тогда и Дхара в сердцах отбросил перо.
Если боги начнут плакать, заплачут все люди на земле. Поэтому они вытерли слезы концами своих одежд и собрались уходить. Но на пороге лежала цветочница, и, призвав в свидетели три небесных звезды, боги стали перешагивать через нее. Дхаре удалось это сделать, а Тара споткнулся о цветочницу. Она проснулась и ухватила его за ногу.
— Кто ты такой? — спросила она. — Бог или человек, дух или разбойник? В этой комнате спит царица, и я, цветочница, охраняю ее порог. Даже сама смерть не может сюда войти.
— Я — бог судьбы, — ответил ей Тара, — отпусти мою ногу, о цветочница!
— Бог судьбы?! Тогда скажи мне, что ты начертал на челе царевича! — потребовала цветочница.
— Ты не должна этого знать, — сказал Тара, — отпусти же меня!
Но цветочница не послушалась и крепко связала ему ноги передником. Тогда бог уронил слезу и промолвил:
— Жизнь царевича продлится только двенадцать дней, вот все, что я могу тебе сказать.
— Д венадцать дней! — закричала цветочница на весь дворец. От ее крика лопнули барабаны, смолкли оркестры, а часовой с испугу пронзил себя собственным копьем.
Царица вскочила с постели и стала спрашивать, что случилось. Прибежали царь, советники, придворные, и все начали требовать у цветочницы объяснений.
Цветочница билась головой о камни и причитала:
— Государь, сколько ты совершил жертвоприношений, чтобы родился вот этот ребенок, прекрасный, как луна! Но он не проживет и двух недель — только двенадцать дней! О боги, разве это справедливо?!
Царь и все придворные онемели от горя, а царица упала как подкошенная. Слоны порвали цепи и убежали из стойл, лошади замертво упали в конюшнях. Пакширадж, любимый конь царя, не притронулся к корму. Все родственники царя и брахманы собрались у мангового дерева и дали обет не принимать пищи.
Дхара, Тара и Бидхата пошли к другим богам и сказали:
— Разве это справедливо, что царевич, родившийся после стольких жертвоприношений, проживет только двенадцать дней? Царство, где он родился, стоит на краю гибели, и земля утопает в слезах.
Тогда владыка богов под видом пожилого брахмана направился к манговому дереву.
Люди увидели, что к ним приближается старый брахман, окруженный сиянием, и стали спрашивать:
— Кто ты, о лучезарный брахман? Знаешь ли ты, что по велению судьбы наш царевич должен скоро умереть? Помолись, спаси его, если можешь.
— Даже солнце и луна попадают в пасть демона Раху,[86] — сказал брахман. — Кто может противостоять судьбе? Но не надо отчаиваться. Я хочу взглянуть на ребенка.
Царь и советники повели брахмана во дворец. Осмотрев внимательно лоб, ладони и лицо царевича, он сказал:
— Жизнь этого ребенка, семи дней от роду, может быть продлена, если вы жените его на девочке, которой сегодня исполнилось двенадцать лет.
Царь сложил к ногам брахмана свои лучшие драгоценности, но разве нужны они богу? Тем не менее он выбрал самый крупный бриллиант и унес его с собой. Поравнявшись с домом котвала, бог бросил бриллиант через забор и удалился.
Прошла ночь, сады наполнились благоуханием цветов и пением птиц. Во все концы государства спешили гонцы, чтобы разыскать девочку, которой исполнилось двенадцать лет. Но они возвращались один за другим, не найдя такого ребенка. Царь и его приближенные опять направились к манговому дереву и стали поститься.
В это время по ту сторону пруда появилась Маланчамала, дочь котвала, которой как раз в тот день исполнилось двенадцать лет. Она спустилась к воде и стала отмывать бриллиант, брошенный богом им во двор. Ночью прошел дождь, и драгоценный камень был весь в грязи. Девушка несла кувшин, и, когда она ступала со ступеньки на ступеньку, маленькие бубенчики ножных браслетов весело позванивали.
— Кто эта девушка, чьи колокольчики звучат так сладко? Не богиня ли это? — спрашивали друг друга собравшиеся под манговым деревом.
Музыкант, игравший на вине, прислушался и заметил:
— Это, наверное, жужжат пчелы около своего улья в саду.
— Нет, — сказал другой музыкант, — это весело гогочут гуси, плавающие в пруду.
— Нет, не похоже, — сказали остальные.
Придворные подошли к пруду — узнать, что же это было, и увидели девушку, которой только что исполнилось двенадцать лет и на ногах которой весело звенели колокольчики.
