тоже таращились на задержанных русских спецназовцев.
К моменту, когда воздушный поток от несущего винта вертолета превратился в ураган, Верестников, Смаковничий и Голев, переодетые пограничниками, повернулись к нему спиной. Ветер рвал на них одежду, и в этом беснующемся потоке невозможно было распознать подмену. Сейчас каждая мелочь играла на руку команде Верестникова.
Полковник не видел, что творится у него за спиной, коснулись ли шасси земли. Все внимание он сосредоточил на майоре, который открыто смотрел на все происходящее. Он для Алексея стал панорамным зеркалом. Вот в его глазах и мимике отразился сигнал: «Все, они выходят!»
Расстояние до вертолета составляло порядка пятидесяти метров, это три диаметра его несущего винта. Значит, минимум десять-пятнадцать метров высыпавшие на поляну пограничники пройдут, пригнувшись под натуральной гильотиной.
Так и произошло. Десантники были больше озабочены тем, чтобы уберечь головные уборы от искусственного урагана. Они еще с высоты ста метров увидели, что ситуация полностью под контролем их отважных товарищей.
Майор выкрикнул, чтобы Верестников понял его точно:
– Они все вышли!
Если кто-то из пограничников и расслышал его, то ничего не понял. Его слова могли быть обращены к тем, кто сидел слева и справа от него. А может быть, он выкрикивал проклятья небесам.
– Тридцать метров! – отсчитывал Зверев, кося вороным взглядом на кабину вертолета. Он не видел третьего, но двух пилотов – четко. Особенно хорошо – командира экипажа, в шлеме и черных очках на пол- лица. Похоже, он совершал роковую ошибку. Он не поднял вертолет на время наземной операции десанта, пусть даже она длилась считаные минуты, чтобы обезопасить себя и прикрыть с воздуха, а не с земли десантников. Они делали все по-быстрому, как в боевике.
– Двадцать! – тише, но все так же эмоционально выкрикнул Зверев. Он вперил свои глаза в полковника, и взгляды их перехлестнулись. Верестников, хватанувший адреналина полной грудью, вот в этот момент был благодарен майору за силу, но главное – качество гормона. Он был уверен в успехе.
– Пятнадцать!
Пауза. И майор, ничего не понимая, с недоумением уставился на полковника Верестникова, который будто оглох и ослеп.
– Ты что делаешь?
Полковник не делал ничего. А должен был. Его команды ждали остальные пятеро диверсантов. Вот сейчас он должен был, пользуясь ситуацией, резко повернуться «к живой силе противника», припадая на колено, и скосить автоматной очередью одного, другого… Зверев во второй раз пожалел о вертолетной четырехстволке, огонь из которой разворачивал полуметровые земляные укрытия. Он поступил бы так, как полковник Александров в Афгане: одной очередью из «ЯкБ» разрезал надвое автобус, входивший в состав каравана.
– Десять! Метров! Ты чего, блин, творишь?!
– Пять!
Эту цифру, ставшую последней в обратном отсчете, произнес сам Алексей Верестников. И только после этого обернулся. Не резко, как планировалось во время ожидания транспорта, а манерно, медленно. Он вел себя как человек, прочитавший последнюю страницу книги, тогда как остальные едва добрались до середины.
Начальник заставы был похож на курицу с цыплятами, завидевшую лису. Он остановился как вкопанный, широко раскинув руки, как если бы защищал бойцов за своей спиной. Он, с оторопью распахнув свои восточные глаза, смотрел на незнакомца, который был вдвое старше лейтенанта. Из его приоткрытого рта только что не потекла слюна.
Алексей выразительно поочередно приподнял брови и поиграл глазами:
– Привет!
Автомат он держал низко и отстрелялся от бедра. Первые десять пуль прошили капитана аккурат под нижней кромкой бронежилета, разрывая ему живот и пах. Повалившись на землю и схватившись за живот, он начал кататься по земле, вопя от страшной боли.
Верестников сместил ствол автомата и на том же уровне достал еще двух человек. К нему примкнули Смаковничий и Голев. Пользуясь их прикрытием, Зверев, Курдюмов и Басов рванули к вертолету.
Пилот мог отстрелять из пулемета или пушки, но только по кустам и деревьям, которые видел перед собой. Но даже если бы вертолет стоял «неповоротливой» гондолой «к противнику передом», он не смог бы завести эту убойную шарманку, имеющую собственный двигатель. Иначе скосил бы и своих, которых было больше, чем чужих. А сейчас незащищенный борт «вертушки» стал для диверсантов отличной мишенью.
Дабы не повредить приборы в кабине, майор вел огонь из автомата максимально точно – аккурат под стекло, в котором застыла голова первого пилота. Он как никто другой знал, что большинство вертолетов стало жертвой автоматных пуль. И подствольных гранатометов, – а это уже майор Зверев подкорректировал статистику, для острастки спуская курок «га-пэ». Граната разорвалась десятью метрами дальше вертолета.
До него оставалось пройти всего двадцать шагов, а Зверев уже выкрикивал в воздух предупреждения. Вокруг стоял такой вой, что его не услышали даже те, кто шел с ним бок о бок.
А дальше роли тройки распределились. Первым остановился Басов и, опустившись на колено, взял на мушку пилота. Ветер хлестал ему в лицо, бросая листья и песок, и глаза Басова сочились слезами. Майор приостановил свой шаг, глядя на командира экипажа в прицел, а Курдюмов продолжил движение, пока не оказался по другую сторону винтокрылой машины.
– Он наш! – выкрикнул Зверев и жестами начал выгонять пилотов из кабины.
Алексей Верестников довершал начатое. Пользуясь замешательством противника и мощным огнем товарищей, он сменил магазин, и восьмой пограничник упал под его выстрелом. Перешагивая через трупы, он поспешил к вертолету. К этой минуте все три летчика стояли на земле.
– Сколько топлива в баках? – спросил Зверев командира экипажа, направив ствол автомата ему в живот. – Ну так сколько? – повторил он вопрос. – На триста верст хватит?
– Да, – наконец ответил бледный как смерть летчик.
– Отлично! – майор одобрил его предусмотрительность поговоркой: – Уходишь на день, запасов бери на неделю. – И убил его.
Двух других пилотов отвели к кромке леса Басов и Курдюмов и там расстреляли.
Зверев снял с головы мертвого летчика шлем и провел ладонью по внутренней стороне. Рука стала мокрой.
– У него перед смертью из каждой поры хлестало, – брезгливо сморщился он. И протянул шлем полковнику.
– Зачем он мне? – перекрикивая шум двигателей, спросил он.
– Как зачем? – удивился Зверев. – Ты же будешь пилотировать машину.
– Я?! – удивлению Алексея не было предела. – Я не умею летать на вертолетах. Если только пассажиром.
– Надо же… Я тоже не умею летать.
Зверев насладился паузой и вытянутыми лицами товарищей. Усмехнулся только Курдюмов, который видел, как лихо управляется с винтокрылой машиной его однополчанин.
Сняв с летчика еще и черные очки, Зверев занял место первого пилота. Рядом в кресле устроился Курдюмов – но не как второй пилот, а как стрелок. Майор поднял вертолет уверенной рукой, правда, чуть подав его вперед, отчего сдвоенные колеса шасси закрутились. На высоте семидесяти метров над землей он развернул машину и взял направление на Закаталы. Поначалу он вел вертолет на небольшой скорости, как будто ему требовалась обкатка. Это было справедливо по отношению к самому Звереву, который привыкал к управлению. Но уже через пятнадцать минут скорость полета достигла крейсерской – двести семьдесят. Он довел ее до трехсот, но снова сбросил, почувствовав дискомфорт.
Эта машина была снабжена всем необходимым, чтобы уверенно управлять ею: система автоматической стабилизации по крену, курсу, тангажу, скорости; радиокомпасы, курсовая система «Гребень» плюс бортовой
