в его руку ногтями, Маргарет все-таки ничего не добилась. Все равно дышать было невозможно, и тут она поняла, что, пока он сам не соизволит, он ее ни за что не отпустит. Лица их оказались на одном уровне. Джаред подался вперед и прошептал холодным, скрежещущим голосом:
– Ты, подлая тварь! – При этом он еще сильнее сжал пальцы и улыбнулся, видя нарастающий ужас в ее глазах. Он запросто мог свернуть ей шею, и она все равно не смогла бы ничем ему помешать. – Я могу убить тебя прямо сейчас. Никто не станет сильно печалиться. – Чтобы подавить это желание, ему пришлось глубоко вздохнуть. – Но клянусь перед Богом, если ты не уберешься отсюда в течение часа, я все-таки сделаю это.
Тут он разжал пальцы, уронив ее на пол, и, не глядя на скорчившуюся фигуру, не обращая внимания на кашель и хрип, собрал вещи Фелисити с кровати и осторожно прикрыл за собой дверь.
Джаред побежал вниз. Нельзя терять ни минуты. Он должен поговорить с Фелисити. Он обязан объяснить ей, что весь этот спектакль нарочно был разыгран у нее на глазах. Джаред так стремительно вошел в комнату, что резко распахнувшаяся дверь гулко бухнула в стену.
Все то время, пока ее муж разбирался с Маргарет наверху, Фелисити сидела перед зеркалом и не видела возле себя ничего, кроме лжи, не чувствовала ничего, кроме боли, терзавшей ее сердце. Она пыталась хотя бы дышать ритмично, но в груди что-то невыносимо сжималось и, как это ни глупо, мучительно болело. Фелисити удивлялась: откуда взялась эта боль? Ведь не могла она так расстроиться из-за сцены, свидетельницей которой невольно стала? Ей хотелось смеяться над собой. Разве может она мучиться из-за того, что ее сестра и муж крутят шашни? Нет, конечно. Ведь такие муки значили бы, что она любит Джареда, а это не так. К счастью, у нее даже не было времени, чтобы в него влюбиться.
Она просто очень удивилась, вот и все. Кто стал бы требовать от него верности? Фслисити уже знала, что представляют собой мужчины, и потому не верила в их преданность. Просто она почему-то понадеялась, что ее муж хотя бы не сразу после свадьбы побежит искать себе любовницу. Наверное, потому, что он так нежно ласкал ее, так сладко любил, и она поверила… А что ей оставалось?..
При резком грохоте двери Фелисити вскочила со стула.
Джаред стоял ни пороге, притихший и молчаливый, не зная, с чего начать, что сказать ей. Ну как ему убедить ее, что все это неправда? Что ложь – не в их отношениях, не в том, что было между ними, а в той женщине наверху. «Господи, помоги мне!» – мысленно молился он, прося Бога вразумить его, прося внушить ему нужные речи.
– Моя дорогая… – начал Уокер.
Фелисити повернулась в кресле, и он обомлел: губы ее сложились в широкую улыбку, которая, однако, совсем не затронула глаз. Ни разу еще он не видел у нее такого бессмысленного взора, в котором читалась только боль. Сердце так и полоснуло от страха, что он может потерять ее прямо сейчас.
– Уже довольно много времени, Джаред. Я думаю, нам пора переодеваться к обеду. А поговорить можем и после, если захочешь.
Голос ее не мог быть более спокойным, а улыбка – более безоблачной.
– Нет, Фелисити, теперь же.
Она оставалась холодна как лед. И как же ему теперь убеждать ту, которая даже не собирается с ним разговаривать?
– Ты выслушаешь меня?
– Разумеется. – Жена снова улыбнулась своей ничего не значащей холодной улыбкой, встала и начала рыться в гардеробе, словно вся жизнь ее в эту минуту зависела от того, найдется ли там подходящий костюм.
Джаред набрал в грудь побольше воздуха и начал без всякой надежды:
– Ты заметила, что в доме пропадают вещи? Твои часы, жемчуг, серьги с изумрудом? И камея, которую я тебе подарил?
– Да, действительно. Теперь, после того как ты сказал об этом, я припоминаю, что недавно не могла найти какие-то побрякушки, – безразличным тоном отозвалась Фелисити.
– Я искал мышьяк в комнате Маргарет.
Она кивнула, но ничего не ответила.
– И нашел вот это в ее шкафу. – Джаред бросил драгоценности на кровать. – Она воровала, должно быть, с первого дня после того, как переехала в ваш дом.
Фелисити бросила беглый взгляд на его находки и, вздохнув, покачала головой:
– Не правда ли, это печально?
– Едва ли стоит преуменьшать значение происшедшего, Фелисити. Ведь это настоящее преступление.
– Печально то, что она сочла необходимым красть эти вещи, тогда как папа и без того дал бы ей все, чего бы она ни попросила.
– Так тебе ее жаль?
– Конечно. А тебе? – Фелисити задумалась на секунду и добавила: – Да, я ее жалею. Впрочем, ты, разумеется, нет. Вероятно, твои чувства к ней совершенно иного рода.
– О да, в этом ты не ошиблась. У меня к ней много всяких чувств, начиная с ненависти.
– Послушай, Джаред, если ты говоришь о недавнем происшествии наверху, то, право же, не стоит так расстраиваться. Я прошу прощения за то, что ворвалась к вам без стука. Это целиком и полностью моя вина.
Фелисити чувствовала, что сердце ее разрывается от горя, но из последних сил возражала самой себе. Ведь этого не может, этого просто не должно быть!
– О чем ты говоришь? Как это «ворвалась к вам»?
