– Ты бы их уговорил.
– Сами уговаривайте! Я часовой. Мое дело охранять.
– А если они умрут с голоду? – спросил черноволосый. – Открывай сарай!
Часовой открыл сарай. Ребята зашли внутрь, а часовой остался на солнце.
Через некоторое время ребята вернулись.
– Где пленные?
– В сарае.
– Нет их в сарае.
– Поищите… Может быть, спрятались…
Ребята молча смотрели на часового. Тогда тот сам зашел в сарай и, убедившись, что никого нет, растерянно сказал:
– Наверное, подкоп сделали. Я за подкоп не отвечаю…
– Спал?! – в упор спросил черноволосый.
– Не спал… Я вообще плохо сплю… ворочаюсь.
– Доворочался! Сдай пилотку и автомат, тебя будет судить военный трибунал.
С этими словами черноволосый затолкал часового в сарай и закрыл ворота на засов.
– Ребят, а ребят!.. Я больше не буду… спать… – донесся из сарая жалобный голос часового.
4
Вертолет стоял на взлетной площадке. Он походил на большого железного кузнечика, который способен совершить прыжок через горы. Сверкающая на солнце застекленная кабина напоминала выпуклый глаз насекомого.
В этот ранний час Павла на месте не оказалось.
– Жди меня здесь! – скомандовал Микоша своей спутнице. – Я пойду за Павлом.
Шуренция кивнула головой. Ей мучительно захотелось сесть, но она удержалась, потому что чувствовала: стоит опуститься на землю, и глаза сами закроются. Лучше стоять из последних сил. Девочка стала рассматривать вертолет. Он был тяжелым и неповоротливым. Краска выгорела, облупилась, на пыльном борту застыли потеки масла. И вообще вблизи вертолет был похож на кабину простого самосвала, что с утра до вечера колесит по кривым горным дорогам, а в кузове с грохотом перекатываются камни. Трудно поверить, что тяжелая земная машина может совершить прыжок через горы… Только большие лопасти подъемного винта свидетельствовали, что вертолет имеет дело с небом, с ветром.
«У нас в Колодулихе нет вертолетов, и нет тореадоров, и в сельпо не торгуют арникой – мазью Дон Кихота», – с грустью подумала Шуренция и провела рукой по прохладной металлической обшивке тем привычным деревенским движением, каким гладят коров, похлопывают лошадей.
Микоша долго не появлялся. И Шуренции начало казаться, что он вообще не придет. Может быть, его запер дома дед, а может быть, отвлекло новое приключение… Она ходила между бочками с ядохимикатами, и на нее зловеще скалились красные черепа. Начинало припекать солнце. С моря тянул сверлящий сквознячок.
Наконец появился Микоша. Пот струился по его лицу и пятнами проступал на рубахе. Глаза горели каким-то отчаянным огнем. Он подошел к Шуренции и тихо произнес:
– Уехал в райцентр… Павел…
– Все пропало? – спросила печальная рыба-солнце.
«Сейчас она вспомнит о сухом дубе», – подумал Микоша и отвернулся к морю. Оно было не синим и не зеленым, а серебристо-молочным. И по его парной глади, глухо постукивая двигателем, плыл морской буксир. Тот самый буксир, который вчера на исходе дня вел за собой в море корабль без мачт, без надстроек, без оружия, без флага. Сейчас буксир шел один, и за ним широким клином расходились спокойные волны.
Микоша сразу понял, что произошло: бывший эсминец «Бдительный» отстоял этой ночью свою последнюю огненную вахту и погрузился в глубины моря, пробитый снарядами. Или ракетами. Мальчик оглянулся в надежде увидеть бородатого моряка на белом коне. Но Ивана Васильевича не было. Может быть, командор «Бдительного» не вернулся этой ночью вместе со своим кораблем? И они оба погибли в той мужественной военной игре, в которую играют взрослые люди, солдаты и моряки, для того чтобы суметь принять настоящий бой? Микоша почувствовал себя причастным к этой грозной игре. Он тоже должен сделать что-то настоящее, отчаянное, чтобы чувствовать себя человеком!
– Погиб «Бдительный», – сказал Микоша. – Затонул.
– Мы проиграли? – одними губами спросила рыба-солнце.
– Мы сделаем прыжок… сами, – отрубил Микоша.
Буксир все стучал двигателем, и за ним расходился молочный клин. Микоша отвернулся от моря и зашагал к вертолету. Он подставил к машине небольшую лесенку, сваренную из железных прутьев, и скомандовал Шуренции:
– Лезь за мной!
– Что ты хочешь делать? – спросила девочка, и бугорки-брови смешно поднялись над глазами.
– Лезь, тебе говорят! Или боишься?!
– Нет, не боюсь, – отозвалась рыба-солнце и полезла за Микошей.
