(Писарев Д. И. Собр. соч. М., 1955. Т. 1. С. 236).
С. 504. Сибирь. На берегу широкой, пустынной реки — крепость, в крепости острог. — Достоевский рисует здесь картину Омского острога, расположенного на берегу Иртыша, где он провел четыре года.
С. 511. …у острожных ворот или в кордегардии — на кирпичных заводах… — Эти строки автобиографичны. Достоевский дважды ходил с партией арестантов за несколько верст от крепости работать на кирпичный завод. Из мемуаров мы знаем также, что Ф. М. Достоевский и С. Ф. Дуров часто оставлялись для работ при остроге и, по смене старого караула, требовались новым начальником в кордегардию.
С. 514. …были тоже ссыльные поляки… — О ссыльных поляках, отбывавших каторгу в Омском остроге одновременно с Достоевским, см. «Записки из Мертвого дома».
С. 515. …Его даже стали — ненавидеть — смеялись над его преступлением — Один каторжный бросился было на него… — Эти строки автобиографичны. Ср. письмо Достоевского к брату M. M. Достоевскому от 30 января —22 февраля 1854 г., где писатель вспоминает: «…нас, дворян, встретили они враждебно и с злобною радостью в нашем горе <…> „Вы, дворяне, железные носы, нас заклевали. Прежде господином был, народ мучил, а теперь хуже последнего наш брат стал“» (XXVIII, кн. 1, 169).
С. 516. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве — Появились какие-то новые трихины… — В конце 1865— начале 1866 г. в русских газетах печатались тревожные сообщения о неизвестных в то время медицине существах — трихинах и о повальной болезни, причиняемой ими. Срочно была издана брошюра: Руднев М. О трихинах в России. Нерешенные вопросы трихинной болезни. СПб., 1866.
С. 517. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные… — Символический сон Раскольникова — предупреждение человечеству, философский итог романа: герой сознает гибельные последствия, которые имели бы для судеб культуры торжество индивидуализма, забвение нравственных связей между людьми. Стилистически строки навеяны Апокалипсисом, образы которого Достоевский наполняет более широким содержанием (см.: Откровение св. Иоанна Богослова, гл. 8-17). Ряд стихов Апокалипсиса подчеркнут или отмечен Достоевским в принадлежавшем ему экземпляре Нового завета (ст. 11, гл. 13; ст. 9, гл. 17 и др.).
С. 519. Под подушкой его лежало Евангелие. — Эти строки носят автобиографический характер.
,
Довольно болтать! (франц.).
Подыхайте, собаки, если вы недовольны! (франц.).
Да здравствует вековечная война (франц.)
