пьяницы? Разве не говорили ему товарищи великого братства улицы о том, что все ирландские девчонки весьма покладисты? Разве большинство уличных драк происходило не между итальянцами и ирландцами? Как же он мог в таком случае влюбиться в девушку, ирландское происхождение которой выдавали, уже одни ее рыжие волосы?
Он познакомился с ней, когда ей было пятнадцать лет. Тогда она еще не красила губы. Целый год назначал ей свидания, и только потом она позволила себя поцеловать. У нее был изумительный рот. Девушек он целовал и раньше, но сладости женских уст не знал до того дня, когда поцеловал Мери О'Брайен. С этого дня он полюбил ее.
Его дед по-своему пытался разобраться в этой туманной ситуации.
– Почему, – спросил он его по-итальянски, – ты непременно должен гулять с ирландкой?
Хэнк тогда ответил:
– Потому что я люблю ее, дедушка. – В его голосе прозвучала юношеская уверенность.
Любя, он открывал в ней все новое и новое и, открывая, любил ее еще больше, пока она не стала частью его планов. Он мечтал покинуть Гарлем и уехать вместе с Мери О'Брайен. Он унесет ее оттуда, а ее медные волосы будут струиться по его плечам и ее веселый смех – звенеть в воздухе.
В 1941 году японцы напали на Пирл-Харбор. Хэнк, которому тогда был двадцать один год, был немедленно призван в армию, несмотря на то, что был на последнем курсе Нью-Йоркского университета. Прощальный вечер ему устроили в доме деда. И пока гости ели lasagna[2] – специальность его матери, – дед отвел его в сторону, положил ему на плечи руки, ничего не знавшие в жизни, кроме шитья, и спросил на ломаном английском языке:
– Идешь летать аэроплани?
– Да, дедушка, – отвечал он.
Старик кивнул. Ему было шестьдесят восемь и голова у него была белая, как снег. Его карие глаза были скрыты толстыми стеклами очков, непременной принадлежностью портного, который с ревнивой заботливостью изучал каждый свой стежок.
– Будешь бомбить Италию? – спросил он и в его глазах была печаль.
– Буду, если прикажут, – честно ответил Хэнк.
Пристально взглянув в глаза Хэнка, старик кивнул и спросил:
– А они что, тоже будут стрелять в тебя, Энрико?
– Да.
Руки старика стиснули его плечи еще крепче. С трудом он сказал:
– Что ж, тогда ты будешь тоже стрелять в них.
Хэнк кивнул.
– Да, будешь стрелять в них тоже, – повторил старик, продолжая кивать головой. Он приподнял очки и протер глаза. – Caro mio,[3] – сказал он хрипло, – береги себя и возвращайся живой.
В тот же вечер он пошел прощаться с Мери. Ей было теперь уже девятнадцать. Они бродили по Ист- Ривер-Драйв при свете фонарей построенного три года назад моста. Фонари отражались в темной глади воды. Он поцеловал ее и спросил:
– Ты будешь ждать меня, Мери?
– Не знаю, – ответила она. – Мне ведь еще так мало лет, Хэнк, а тебя не будет так долго. Не знаю.
– Жди, Мери, прошу тебя, жди!
Никто из них его не дождался. На следующий год он получил то письмо от Мери. А еще через шесть месяцев умер дед. Его даже не отпустили тогда домой на похороны. Потом ему всегда было жаль, что этот седой, со слабыми глазами старик никогда не видел Карин. Интуитивно он знал, что эта пара образовала бы свою собственную «ось», в которой не было бы ничего общего от зловещей «высшей расы» Гитлера и Муссолини.
Паром легонько стукнулся о причал. Хэнк быстро сошел с него и направился к зданию, в котором содержался Дэнни Ди Паче.
Человек, с которым разговаривал Хэнк, был занят тем, что в течение всего разговора поминутно отвечал на телефонные звонки. На его столе стояло три телефонных аппарата. Они трезвонили с устрашающей последовательностью, и ему с трудом удавалось вклиниваться в разговор в промежутках между звонками.
– Вот, сами можете во всем убедиться, – говорил он. – Мы пытаемся справиться со всеми этими мальчиками и девочками, которых нам направляет суд по делам несовершеннолетних, но это все равно, что бросать песок в прибой. Это для нас слишком, мистер Белл, слишком много! Знаете ли вы, что бы нам хотелось сделать? Мы бы сделали многое, если бы мы имели побольше штат. Он горестно покачал головой и быстро оглянулся на телефон, опасаясь, как бы его вновь не оторвали от разговора с Хэнком.
– А какой собственно работой вы здесь занимаетесь, мистер Уолш?
– Мы копаем, мистер Белл. Стараемся узнать, почему сыплются на нас эти ребята. Но много ли можно накопать, если не хватает лопат?
– Скажите, мистер Уолш, попадали ли к вам раньше члены какой-либо из этих банд?
– Да, мистер Белл.
– Ну и что же?
– Мы ставили опыты. Мы всегда пытаемся найти в умственных способностях или эмоциональности ребенка, что именно влияет...
