– Да, очень.
– Мы могли бы прислать эту девушку к вам, – заметил Ларсен. – Вам незачем было приезжать в Гарлем.
– Я хотел побывать тут.
Хэнк задумался, что собственно привело его сюда. Может быть все дело в письме. Ведь подсознательно он мог ощутить в нем вызов своей смелости. Или, быть может, ему захотелось понять, почему Гарлем породил и прокурора и трех юношей-убийц.
– Вот их квартал, – пояснил Ларсен. – Все трое живут здесь. А этот пуэрториканский паренек жил на этой же самой улице, только еще дальше к западу. Удобно, а?
Хэнк посмотрел по сторонам. В утренней жаре асфальт уже стал мягким и липким. Посредине квартала мальчишки отвернули пожарный кран и теперь прямо в одежде кидались под струю, выскакивая оттуда с прилипшими к телу рубашками. Еще дальше шла игра в вышибалочку. Вдоль тротуара выстроились мусорные ящики, ожидая грузовики отдела городского благоустройства. На крылечках, обмахиваясь, сидели женщины в халатах. Перед кондитерской собралась кучка подростков.
– Если хотите посмотреть, как выглядят «альбатросы» в свободное время, то вот они перед вами, – сказал Ларсен.
Вид у ребят был совершенно безобидный. Усевшись на прилавке газетного киоска, они негромко болтали и пересмеивались.
– Девушка живет в доме рядом с кондитерской, – сказал Ларсен. – Я позвонил ей из участка. Она ждет, что мы придем. Не глядите, что ребята на нас косятся. Они знают, что я фараон: мне с ними не раз приходилось иметь дело.
Подростки действительно умолкли, едва Хэнк и Ларсен подошли ближе. Крепко сжав губы, с непроницаемыми лицами они рассматривали пришельцев и проводили их взглядами до входа в дом. Парадный вход был темный и узкий. В ноздри сразу же ударила вонь: вонь тела, вонь готовящейся пищи, вонь сна и пробуждения – тяжелая вонь замкнутой и скученной жизни.
– Не понимаю, как люди ухитряются тут жить, – сказал Ларсен. – И представьте себе: некоторые из них хорошо зарабатывают. Кажется, что таким-то уж можно бы отсюда выбраться. Когда живешь по-свински, то и сам становишься свиньей. Она живет на третьем этаже.
Они поднимались по узким ступенькам. Хэнк вспоминал, как взбирался по таким же ступенькам, когда был мальчишкой. Фасад Гарлема мог и измениться, но недра его остались прежними. Даже этот запах он хорошо помнил с детства. Мальчишкой он мочился под лестницей на первом этаже, внося свою лепту в эту вонь. Да, если живешь по-свински, то и сам становишься свиньей.
– Здесь, – сказал Ларсен, останавливаясь перед квартирой с номером 3-б. – Родители девочки работают, так что она будет одна. Ей шестнадцать, но по виду и по поведению – куда больше. Однако девчонка как будто хорошая.
Он постучал.
Дверь открылась почти сразу, словно девушка ждала их за дверью. Темные волосы, большие карие глаза, правильные черты лица. Накрашены только губы. Красная из грубой материи юбка и белая блузка, волосы стянуты сзади красной лентой.
– Привет! – сказала она. – Заходите.
Они вошли в квартиру. Линолеум на полу был потертый, штукатурка на стенах потрескалась и кое-где осыпалась, электрические провода провисли, но чистота повсюду была идеальная.
– Мисс Руджелло, это мистер Белл, прокурор.
– Здравствуйте, – сказала девушка. Говорила она тихим шепотом, словно боялась, что их подслушают.
– Здравствуйте, – сказал Хэнк.
– Может, выпьете кофе или чаю? Я могу подогреть. Это займет одну минуту.
– Нет, спасибо, – ответил Хэнк.
Девушка кивнула головой, как бы подтверждая себе то, что знала заранее, – что он отвергнет ее гостеприимство.
– Ну, так... может, присядете?
Они сели за кухонный стол с эмалевым шкафом, девушка на дальнем конце, Хэнк и Ларсен – напротив.
– Как ваше имя, мисс? – спросил Хэнк.
– Анджела, – сказала она.
– У меня дочь почти ваших лет.
– Да? – спросила девушка с притворным интересом, настороженно глядя на Хэнка.
– Да.
– Это хорошо, – сказала Анджела.
– Мистер Белл хотел бы задать тебе несколько вопросов, – сказал Ларсен.
– Да?
Но, спрашивая, она кивнула, показывая этим, что знает, о чем ее будет спрашивать прокурор.
– О том, что произошло в тот вечер, когда зарезали Морреза, – сказал Ларсен. – О ножах.
