покупатель не является. Ночью ты ходишь взад-вперед по квартире, а утром ты совершенно измотан. Ты слишком много пьешь, ты выпил половину водки, которую я привезла. Если ты так будешь продолжать дальше, то станешь алкоголиком».
Я, конечно, не стал говорить ей о том, что за время ее пребывания я выпил еще шесть бутылок водки сверх тех бутылок вина, которые мы каждый раз открывали к столу. И я, естественно, не рассказал ей о полуночнике. Она снова заговорила: «Ты плохо выглядишь. У тебя мешки под глазами, ты бледный и почти тучный. Ты ешь слишком много мяса, ты мало двигаешься, никогда не гуляешь и ведешь нездоровый образ жизни». Я сказал:
«Не беспокойся обо мне. Я прекрасно себя чувствую». Я зажег сигару. Поезд все не прибывал. Сестра с отвращением повернулась в сторону: «Ты слишком много куришь. Ты куришь без остановки».
Я, конечно, ничего не сказал ей о том, что врачи нашли у меня два года назад артериальное заболевание, вызванное табаком. У меня непроходимость в левой подвздошной артерии, кровообращение нарушено полностью или частично в левой ноге; я чувствую боли в бедре и в лодыжке, большой палец на левой ноге потерял чувствительность. Врачи предписали мне лекарства, но улучшения не будет, пока я не брошу курить и не буду делать упражнения. Но мне совершенно не хочется бросать курить. Впрочем, у меня вовсе нет воли. Невозможно требовать от алкоголика, чтобы у него была воля. Значит, чтобы мне бросить курить, мне нужно сначала бросить пить.
Иногда мне приходит в голову мысль, что надо бы бросить курить, и тут же зажигаю сигару или сигарету и, продолжая курить, думаю о том, что если не бросить курить, то скоро наступит полная остановка кровообращения в левой ноге, что приведет к гангрене, а гангрена приведет к ампутации стопы или ноги целиком.
Чтобы не беспокоить сестру, я ничего ей об этом не говорил, но она очень волновалась. Поднимаясь в вагон, она расцеловала меня в обе щеки и сказала: «Продай книжный магазин и переезжай ко мне в провинцию. Мы будем жить скромно в доме, где прошло наше детство. Мы будем гулять по лесу, я возьму на себя все домашние заботы, ты бросишь пить и курить и сможешь написать свою книгу».
Поезд ушел, я вернулся домой, налил себе рюмку водки и стал раздумывать, о какой книге она говорила.
В тот вечер я принял снотворное вдобавок к своим обычным лекарствам для улучшения кровообращения и выпил всю водку, остававшуюся в бутылке сестры, то есть почти пол-литра. Несмотря на принятое снотворное, назавтра утром я проснулся очень рано, левая нога абсолютно потеряла чувствительность. У меня выступил пот, сердце резко колотилось, руки дрожали, меня охватил отвратительный страх и растерянность. Я посмотрел на будильник, он стоял. Я дополз до окна, старик из дома напротив был еще у окна. Я спросил его через всю пустынную улицу: «Вы не скажете, который час, у меня остановились часы?» Он обернулся, как будто посмотрел на стенные часы, а потом ответил: «Половина седьмого». Я хотел одеться, но одежда была на мне. Я заснул, не сняв одежды и ботинок. Я спустился на улицу, дошел до ближайшей бакалейной лавки. Она еще не открылась. Я стал ждать, вышагивая взад- вперед по улице. Пришел заведующий, открыл лавочку и обслужил меня. Я взял бутылку какой-то водки, вернулся к себе, выпил несколько рюмок, страх прошел, человек из дома напротив закрыл окно.
Я спустился в книжный магазин, сел к прилавку. Посетителей не было ни одного. Было еще лето, школьные каникулы, и никому не нужны были книги или что-нибудь другое. Я сидел, смотрел на полки с книгами и вдруг вспомнил про мою книгу, про ту, о которой говорила моя сестра, о той книге, которую я собирался написать в юности. Я хотел стать писателем, писать книги, эта была мечта моей молодости, мы часто это обсуждали с сестрой. Она верила в меня, я тоже верил в свои силы, но со временем все меньше и меньше, и в конце концов я совершенно забыл об этой своей мечте сочинять книги.
Мне всего лишь пятьдесят. Если я брошу курить и пить, или, вернее, пить и курить, я еще смогу написать книгу. Несколько книг не напишу, но одну — может быть. Я убежден, Лукас, что всякое человеческое существо рождается, чтобы написать книгу, и ни для чего другого. Не важно, гениальную или посредственную, но тот, кто ничего не напишет, — пропащий человек, он лишь прошел по земле, не оставив следа.
Если я останусь здесь, я никогда не напишу книгу. Единственная моя надежда — продать дом и книжный магазин и переехать к сестре. Она не даст мне пить и курить, мы будем вести здоровый образ жизни, она будет заниматься хозяйством, а мне не останется ничего другого, как писать книгу, раз уж я избавлюсь от пьянства и табака. Вы сами пишете книгу, Лукас. О ком, о чем, я не знаю. Но вы пишете. Вы с детства постоянно покупаете писчую бумагу, карандаши, тетради.
Лукас говорит:
— Вы правы, Виктор. Писать — это самое важное. Назначьте цену, я покупаю дом и книжный магазин. Мы оформим все за несколько недель.
Виктор спрашивает:
— А те ценные вещи, о которых вы говорили, что они собой представляют?
— Золотые и серебряные монеты. Драгоценности.
Виктор улыбается.
— Вы хотите осмотреть дом?
— В этом нет необходимости. Если будет надо, я произведу перепланировку. Этих двух комнат нам хватит.
— Если мне не изменяет память, вас было трое.
— Теперь нас осталось двое. Мать мальчика уехала.
Лукас говорит мальчику:
— Скоро мы переедем. Будем жить в городе, на Главной Площади. Я купил книжный магазин.
Мальчик говорит:
— Это хорошо. Я буду ближе к школе. Только как нас сможет найти Ясмина, когда она вернется?
— Город маленький, она легко найдет.
Мальчик спрашивает:
— У нас больше не будет ни животных, ни сада?
— У нас будет маленький садик. Мы оставим собаку и кошку, и еще несколько кур, чтоб были яйца. Остальных животных продадим Иозефу.
— Где я буду спать? Там же нет Бабушкиной комнаты.
— Ты будешь спать в маленькой комнате рядом с моей. Мы будем совсем рядом.
— Если не будет ни животных, ни того, что давал сад и огород, чем мы будем жить?
— Будем работать в книжном магазине. Я стану продавать карандаши, книги, бумагу. Ты сможешь мне помогать.
— Да, я буду тебе помогать. Когда мы переезжаем?
— Завтра. Иозеф придет за нами с тележкой.
Лукас и мальчик переезжают в дом Виктора.
Лукас ремонтирует комнаты, они становятся светлыми и чистыми. Рядом с кухней, в бывшей кладовке, Лукас оборудует ванную. Мальчик спрашивает:
— Можно скелеты будут у меня в комнате?
— Это невозможно. Вдруг кто-нибудь к тебе войдет.
— Никто ко мне не войдет. Кроме Ясмины, когда она вернется.
Лукас говорит:
— Хорошо. Скелеты будут у тебя в комнате. Но мы все-таки спрячем их за занавеской.
Лукас и мальчик приводят в порядок заброшенный сад Виктора. Мальчик показывает на одно дерево:
— Посмотри, Лукас, это дерево совсем черное.
Лукас говорит:
— Оно мертвое. Надо будет его спилить. С других деревьев тоже опали листья, но это дерево умерло.
Посреди ночи мальчик внезапно просыпается, бежит в комнату Лукаса, забирается к нему в кровать, а если Лукаса нет, ждет его, чтобы рассказать, какие ему приснились страшные сны. Лукас ложится рядом,
